Смертоносный груз «Гильдеборг» - [16]

— Кабель, быстро! Свяжем его!

Я выскочил и побежал к шкафу с инструментами. Там мы держали остатки кабеля, проволоки и все, что могло бы нам пригодиться. Я открыл шкаф. Инструменты тщательно выровнены. Порядок! Можно заступать на смену.

— Держи язык за зубами и не кричи! — сказал я по-английски пленнику. Ничего с тобой не случится, иначе не выживешь! — и уже связывал ему за спиной руки кабелем. Гут нервно оттолкнул меня.

— Костюм, быстро!

В задней стене были шкафы для рабочей одежды. У меня тряслись руки, когда я их открывал. Оба наших защитных костюма висели на своих местах. Я сорвал один с вешалки и поспешно оделся. Резиновый капюшон на голову, перчатки, сапоги. Парень на полу даже не пошевелился.

— Идем! — приказал Гут. Мы поставили перепуганного пленника на ноги и потащили за собой. Он не мог сопротивляться. Мы пробежали по коридору назад к лестнице и по крутым ступеням около дозиметров спустились в темный лабиринт. Только тогда, когда нас окружила темнота, мы остановились.

— Здесь он может орать сколько хочет, никто его не услышит! — сказал

Гут, и мы крепко обмотали тело пленника кабелем и привязали его к стальной балке. Это были плохие путы, кабель скользил и узлы не держали, но на час он будет обезврежен. К тому времени должна подняться тревога. К тому времени мы должны быть вне судна! Вдруг мы перестали в чем-либо сомневаться, у нас был точно рассчитанный по времени план, мы знали, что должно случиться и что случится. Те, что вокруг нас, не знали ничего. Инициатива и момент внезапности были в наших руках.

Еще раз мы проверили узлы и направились к центру судна. Парень, привязанный к стальной балке, даже не пикнул. Невольно мы все ускоряли шаг. Я чувствовал, как у меня от волнения трясутся руки. Где-то здесь мы спрятали тот дьявольский свинцовый контейнер.

Внутрь судна через открытый люк в палубе просачивался дневной свет и слабо проникал даже сюда. Группа мужчин в белом наваливала контейнеры на деревянную площадку, и потом стрела крана медленно поднимала ее вверх. Как ящик со стеклом.

— Опомнись! — безжалостно ткнул меня Гут. Мы стояли над контейнером.

— Нам надо было спросить того парня, где мы, собственно говоря, находимся, где мы причалили…

— На это наплюй, уже нет времени. Действуй, ради бога!

Мы забыли спросить, где пристало наше судно, наша «Гильдеборг». Теперь мы должны ее покинуть, единственную опору, которую имеем. Под пальцами я почувствовал гладкий холод металла. Не поискать ли другое решение? Какое? Просто и дальше оставаться на судне?

Я приставил наконечник и ударил. Почувствовал, как он режет краску. Мы должны положить контейнер набок и сделать удар сверху, пришло мне в голову. С усилием мы перевернули его. Меня начала охватывать паника, бросить бы долото и молоток и бежать. Куда угодно, хотя бы обратно в стальной омут, только бы не принимать решения.

Снова я приставил долото и ударил. Кожух под ударом заметно прогнулся. Пальцем я проверил, как глубоко проник наконечник в свинец. Он проник туда, но настолько мало, что об этом не стоило и говорить. Стук молотка отдавался в моих висках, удар за ударом. Я чувствовал, как наконечник вгрызается в корпус контейнера, но пробьем ли мы его? Все зависит от толщины кожуха. Пот лился у меня со лба.

Я перестал бить и вытер себе лицо. Мне казалось, что я бил молотком целую вечность.

— Я сменю тебя, — сказал Гут, — придержи долото.

Мы снова начали трудиться. Я вставил наконечник в ямку в деформированной стенке кожуха, и Гут размахнулся…

В ту же секунду взвыли сирены и так загремели сигнальные звонки тревоги, что я даже не услышал удара молотка. Радиация!

Я отпустил долото и побежал. Гут гнался за мной. Сирены отчаянно выли, оглушая. Трап! Рифленые ступени дрожали под ударами ног. Мы мчались по стальной шахте вверх, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Еще один трап. Двери на палубу. Кто-то топал за нами и орал.

Свет!

Страшный, ослепляющий, сжигающий! Я закрыл себе лицо ладонями. Жар огненной печи, разряд сварочного аппарата. Солнце! Оно обожгло мои глаза. Я качался как пьяный. Сколько дней и ночей мы провели в абсолютной темноте? Но сирены нас подгоняли, палуба кишела белыми фигурами, Гут летел, вытянув руки перед собой, вдоль поручней. Где-то там должен быть трап, спущенный на мол. Из судового громкоговорителя раздались первые команды. Через узкие щелочки прищуренных век я увидел внизу, под поручнями, товарные вагоны. На стреле крана легко покачивалась подвешенная площадка с желто-черными полосатыми контейнерами. Их перегружали прямо в вагоны. Перед нами у поручней в нерешительности теснилось несколько человек. Трап на мол!

— Радиация, радиация! — заорал я по-английски.

Они перестали колебаться. Мы помчались вниз. Вагоны на путях двинулись. Портовый локомотив испуганно затрубил. Площадка все еще качалась в воздухе.

— Вагоны, — крикнул Гут.

Я понял. Прыгнул на ступеньки первого, который проезжал мимо меня. Поезд набирал скорость, прочь с грозящего опасностью мола! Только теперь я осмотрелся. Сирены непрерывно выли, борта «Гильдеборг» высоко возвышались над молом. Трап сотрясался под бегущими фигурами. Но ведь это не была «Гильдеборг» — беловато-серая голубка. У мола стоял на якоре какой-то чужой корабль. Зеленые борта с желтой полосой и на носу огненно-красная надпись: "ГЕНЕРАЛ ТОРРЕС — ВЕНЕСУЭЛА"!