Она бессильно опустилась на ближайший стул.
— Мне хотелось бы знать это, — тихо произнес он.
— Зачем?
— Потому что твое благополучие для меня важнее всего.
Они находились в это время в комнате между двумя спальнями.
— До сих пор я тактично оставалась твоей женой и не обременяла тебя… — произнесла она, чувствуя, что от волнения у нее темнеет в глазах.
— Я не об этом. Я говорю о тебе, Сесилия. Я хочу, чтобы ты была совершенно счастлива здесь, в Габриэльсхусе. Ты так много сделала для меня, я так…
Внезапно до него дошло, что она сказала.
— Ты сказала «тактично остаюсь»? У тебя есть… есть любовник?
— Нет, Александр, — устало ответила она. — Как ты мог такое подумать?
— Значит, выходом из этого положения будет любовник, — спокойно произнес он, неотрывно глядя ей в лицо. — И вернемся к тому, с чего начали: к женским потребностям.
Сесилия отвернулась, она готова была сквозь землю провалиться.
Но он безжалостно ждал ее ответа.
— И если это будет? Если я когда-нибудь почувствую такого рода желание? — с горечью произнесла она. — Что ты будешь делать?
Подумав, он мягко и тихо произнес:
— Буду помогать тебе.
Это было уже слишком! Она вскочила со стула и побежала в свою комнату. Остановилась, чувствуя дрожь во всем теле.
Не заметив, как подошел Александр, она услышала сзади его голос:
— Мне понадобилось три недели, чтобы набраться мужества и задать тебе этот вопрос'
Сесилия торопливо кивнула. Немного подождав, он продолжал:
— Ты признаешь, что…
— Александр, меня переполняет чувство стыда!
— Из-за этого вопроса тебя не должно переполнять чувство стыда, мой друг.
— Ты думаешь, что я действительно… на балу… захотела кого-то из тех мужчин?
— Я так не думаю. Я боюсь этого.
— О, Александр, я считала, что ты лучше знаешь меня!
— Я забыл те слова, которые ты сказала, когда думала, что я умру, — спокойно вставил он.
— Надеюсь, что ты и в самом деле забыл их. И все-таки ты предлагаешь мне свою помощь? Ты? Но какую?
— Не будем вдаваться в детали! Я просто хочу знать: есть ли у тебя проблемы.
Она задумалась, потом молча кивнула, стыдливо наклонив голову.
— Какие? Какого рода?
— Александр, ты хочешь разобраться в моих личных проблемах?
— Нет, дорогая Сесилия. Но чтобы помочь тебе, я должен знать, в чем ты нуждаешься. Я не знаю женской души, не понимаю женских желаний и потребностей. Так же, как и их вожделений.
Сесилия затаила дыхание, но тут же обуздала себя.
— Нет, я не могу, не могу довериться тому, кто чувствует неприязнь к женщинам!
— Не принуждай себя, Сесилия. Для меня ты друг, товарищ. А своих друзей все понимают, не так ли? И хотят оградить от трудностей.
— Да, — без всякого выражения ответила она.
— Скажи же, — тихо произнес он.
Сесилия вела жестокую внутреннюю борьбу, ее руки вцепились в ткань ночной рубашки. Она с усилием глотнула слюну.
— По ночам, когда мы лежим…
— Ну, ну… — его голос был по-прежнему дружелюбным.
— Я чувствую голод, пустоту — Александр замер, полуобернувшись к ней, так что она не видела его глаз.
— Я тоскую, — тихо произнесла она.
— Но почему?
Сесилия закрыла лицо руками.
— Не задавай таких глупых вопросов! Мое тело требует своей дани. Неужели это трудно понять?
Он осторожно положил руки ей на плечи.
— Идем, Сесилия.
Она стояла, закрыв лицо руками.
Он осторожно поднял ее и понес к постели. Она не осмеливалась смотреть на него, замечая, что он лег рядом.
— Скажи, что я должен сделать, дорогая Сесилия?
— Я не могу, не могу!
Он осторожно развязал тесемку на ее ночной рубашке.
— Если это хорошо для тебя, кивни мне.
— Александр, тебе не должно быть противно…
— Мне не противно, дорогая. Ты такая красивая, и мне интересно узнать, что чувствуют женщины. Мне это совершенно неизвестно.
Она заставила себя спросить:
— А ты сам… ничего не чувствуешь?
— Конечно, нет! Но ты ни в коем случае не должна думать, что я чувствую отвращение! Будем называть это любопытством. Нет, это слово не подходит. Дружеский интерес, это вернее. Как тебе это нравится?
Просунув руку под ее ночную рубашку, он тронул пальцами ее соски.
— Я не могу тебе солгать… — с мукой в голосе произнесла она. — Ты и сам видишь, что кожа покрывается пупырышками…
— Да, это интересно… что грудь может менять форму, сжиматься, становиться тверже. Почему?
— Возможно, потому, что… Нет, Александр, мне так стыдно! Пока не поздно, прекратим эту игру!
— …потому, что грудь ждет поцелуя? — сказал он. — Я не знал об этом.
Он распустил ворот ночной рубашки и поцеловал одну грудь. Осторожно стал играть с ней. Сесилия задыхалась.
— Нет, нет, я так больше не могу!
— Ты что-нибудь чувствуешь?
— Не надо!
— Сесилия, я не хочу, чтобы ты лежала по ночам и страдала только потому, что связалась с таким недотепой, как я. Ты была так добра ко мне, когда я болел. Доставь же мне теперь радость сделать для тебя что-нибудь хорошее.
Она всхлипывала.
Без всякого смущения он положил руку на ее самое сокровенное место — и Сесилии показалось, что вся ее чувственность сосредоточилась в этой пылающей под тканью рубашки точке. Невольно она сделала слабое движение в сторону его руки.
— Нет! — жалобно произнесла она. — Иди к себе, Александр, прошу тебя, я не могу больше терпеть такой стыд! Будь добр, уходи!
