Смертельный выстрел - [46]

Было еще не поздно, дамы удалились, а мужчины сидели вокруг стола, попивая бордо и закусывая конфетами, которых луизианский плантатор захватил с собой довольно много. Все были веселы. Прекрасная перспектива, предстоявшая каждому впереди, надежда обогатиться, возделывая хлопчатник, приводила всех в хорошее настроение.

Сперва шла речь об этом прекрасном будущем, а потом заговорили о слуге, подававшем обед и не появлявшемся больше в столовой.

Этот доверенный слуга Луи Дюпре был нечто вроде дворецкого, исполнял важные поручения и надзирал за прочими слугами.

По обычаю, принятому всеми дворецкими, он сам снял только скатерть, предоставив помощнику позаботиться о рюмках и графинах; поэтому отсутствие его не было бы замечено, если бы не заговорил о нем медик, прибывший с колонистами из Начиточеза.

— Господин Дюпре, — сказал он, — где вы взяли этого человека, исполняющего у вас обязанности дворецкого? Мне помнится, я не видел его у вас на плантации в Луизиане.

— Вы спрашиваете о Фернанде? О, я его захватил в Начиточезе, пока мы формировали колонию. Вы знаете, что я недавно лишился человека, который был у меня правой рукой и который умер от желтой лихорадки, в то время, как я был в Новом Орлеане. Однако Фернанд превосходит его во всех отношениях. Он ведет все счета плантации, служит у стола, ездит за кучера и помогает на охоте. Это всесторонний гений, а в особенности, он очень исполнителен.

— Какого он племени? — спросил другой гость полковника Армстронга. — Он, как будто, смешанной крови — испанской с индейской.

— Именно, по крайней мере, как он сам говорил. Он говорил, что отец его испанец, а мать индианка из племени семинолов. Его настоящее имя Фернандец, но я, по своему усмотрению, отбрасываю последние буквы.

— Дурная эта смесь испанца с семинолом, — отвечал второй гость, не объясняя причины.

— Мне не нравится его физиономия, — заметил третий собеседник.

Потом все с нетерпением ожидали, что скажет доктор. Ясно было по самой манере, с которой он завел разговор, что молодой медик знал или подозревал что-нибудь неблагоприятное относительно дворецкого смешанной крови.

Он предложил второй вопрос.

— Осмелюсь спросить, мистер Дюпре, есть ли у него аттестаты?

— Он пришел ко мне, — сказал он, — перед самым нашим отъездом из Начиточеза и просил принять его, соглашаясь взять какое бы то ни было место. Видя, что это человек разумный, я поручил ему собственный багаж. С тех пор он оказал нам столько разнообразных услуг, что я доверил ему все, даже мою скромную шкатулку, в которой, впрочем, лежит тысяч пятьдесят долларов или около этого.

— Но не поступаете ли вы неосторожно, облекая его таким полным доверием? — продолжал молодой медик. — Вы, надеюсь, извините меня за это замечание?

— О, конечно, — отвечал Дюпре с искренностью. — Но почему же вы считаете меня неосторожным, мистер Вартон? Разве вы имеете какое-нибудь подозрение в честности Фернанда?

— И не одно. Прежде всего этот человек внушил мне антипатию с первого раза, а так как я никогда раньше его не видел и не слышал о нем, то, стало быть, ничто не могло вооружить меня против него. Легко можно впасть в ошибку, если станешь судить по одному внешнему впечатлению, и я никогда не позволил бы себе поддаться этому влиянию, если бы кое-что другое не заставило меня убедиться, что ваш слуга не только негодяй, но, может быть, хуже вора.

— В самом деле? — воскликнули единодушно вокруг стола и каждый попросил объяснения.

— Ваши слова очень важны, доктор, и мы с нетерпением ожидаем, чтобы вы объяснили их, — сказал полковник Армстронг.

— Извольте, — отвечал молодой доктор, — я вам скажу, что побудило меня составить такое неблагоприятное мнение о Фернанде, и вы можете делать какое угодно заключение. Вчера около полуночи мне пришла фантазия прогуляться по степи. Закурив сигару, я отправился. Не могу сказать в точности, до какого места я дошел, но знаю, что большая сигара докурилась почти до конца, когда я подумал о возвращении. В эту минуту я услышал явственно шум человеческих шагов. Случайно я находился тогда под деревом, так что меня было не видно. Я увидел человека и узнал в нем доверенного слугу мистера Дюпре. Он шел от брода, где, как вам известно, нет никакого жилья; это, впрочем, нисколько не поразило бы меня, если бы я не заметил, что когда этот человек проходил мимо меня, по направлению к дому, то не шел прямо по дороге, а пробирался между окаймляющими ее деревьями. Бросив сигару, я последовал за ним так же осторожно. Вместо того, чтобы выйти спереди, он обошел сад сзади, где вдруг я потерял его из виду. Добравшись до места, где он исчез так таинственно, я увидел отверстие, в которое он, без сомнения, и прошел. Вот вы и объясните все это.

— Что скажете вы об этом сами, Вартон? — спросил Дюпре. — Продолжайте и скажите нам свое мнение.

— Собственно говоря, я не знаю, что думать об этом. Признаюсь, я не могу объяснить поступков этого человека, которые, согласитесь сами, были очень странны. Как я уже вам сказал, этот ваш всеобъемлющий гений не понравился мне с первого раза, и теперь я, более чем когда-либо, расположен не доверять ему. Несмотря на это, я не могу придумать, что он делал ночью в степи. А вы?