Смертельный номер - [5]

— Бестолковку. Башку, значит, раскроить, — ласково пояснил Волкодав.

— Знаете что, давайте договоримся, — сказал Кирилл. — Если вы обнаружите у меня наркотики и девочек, можете забрать мой товар, и, как вы выражаетесь, отремонтировать бестолковку, а если нет — оставляете меня в покое.

— Предлагаю другой вариант, — задумчиво произнес Волкодав. — Мы будем канителить тебя до тех пор, пока ты сам бабки не выложишь. Для лохов поясняю: синонимы слова "канителить" — это, в натуре, дать в кость, обломать рога, отоварить, отвалтузить, начистить клюкало, сыграть на батарее…

— Спасибо, я понял.

— Рад за тебя, — улыбнулся бандит. — Приятно иметь дело с понятливым фраером.

— Бессмысленно ловить черную кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет.

— Кошку? — недоуменно нахмурился Волкодав.

— Я хочу сказать, что нельзя выложить бабки, которых не имеешь.

— Вот мы сейчас это и проверим.

— Ладно, — согласился Барков. — Бейте.

— Ну, ты даешь! — восхитился Штырь. — Тебе что же, все равно?

— Я воспринимаю жизнь философски, — пожал плечами Кирилл. — Вообще-то я буддист.

— Так он еще и буддист, — сокрушенно всплеснул руками Волкодав. — Ладно, парень, считай, что сегодня тебе повезло. Но мы еще встретимся.

— У меня действительно нет ни девочек, ни наркотиков, только задолженность за аренду.

— Знаешь, а мне нравится этот фраер, — хмыкнул Штырь и, коротко размахнувшись, влепил Кириллу прямой хук в живот.

Барков повалился на столик с разложенными на нем учебниками испанского языка. Хрустнули деревянные ножки, и Кирилл вместе со столиком оказался на полу, в луже краски, вытекающей из опрокинутой банки.

Выходя из магазина, Волкодав прихватил с собой ящик с воблой, а Штырь — бутылку Советского шампанского.

Морщась от боли, Кирилл встал на четвереньки.

— Э-эй! — громыхнул за его спиной оглушительный, как иерихонская труба, неестественно-механический голос.

Стоящий у входа огромного роста мужчина гротескно шевелил губами, словно каждое слово давалось ему с неимоверным трудом.

— Мне!!! Сро-чно!!! Ну-жно!!! Ты-ся-чу!!! Ба-нок!!! Кра-сной!!! Ик-ры!!!

Уронив голову на грудь, Кирилл тихо застонал.

* * *

В акуле оказалось не десять, как предполагал зевака из толпы, а чуть более семи метров. Весила она около трех тонн. Внутри фабрики не нашлось цеха, способного вместить ее тушу, и администрация приняла решение разделывать рыбину во дворе.

— Интересно, что у нее в брюхе, — задумчиво произнес Лукас. — Может, бочонок с золотом? Говорят, эти твари жрут все подряд.

— Я слышал, что из подобной акулы однажды вытащили около сотни динамитных шашек, — заметил стоящий рядом с Вальдесами директор фабрики.

— Чего только они не заглатывают, — включился в разговор начальник разделочного цеха. — В брюхе одного кархародона нашли целый курятник.

— А одна такая скотина заглотила глубинную бомбу, — подхватил одетый в синий комбинезон рабочий. — Та взорвалась прямо у нее внутри, представляете?

Капитан Хункоса, приехавший в Барселону вместе с Вальдесами, неторопливо раскуривал трубку.

— Акула — удивительное существо, — выпустив изо рта облачко дыма, сообщил он. — Настоящее чудо природы. Ее желудочный сок за один день может полностью растворить железную подкову, и в то же время проглоченная рыба иногда месяцами хранится у нее в желудке совершенно нетронутой.

— Как такое может быть? — изумился Мануэль.

— Все дело в их пищеварительном тракте, — объяснил капитан. — Он состоит из желудка и кишечника со спиральным клапаном, и имеет форму буквы Z. Желудок — это верхняя и диагональная палочки. В нем пища почти не переваривается и как бы хранится "про запас". Зато нижняя перекладина — кишечник — способна растворить все что угодно. Благодаря спиральному клапану, пища двигается в кишечнике винтообразно, поэтому испражнения акул всегда закручены по спирали.

— Отвратительно, — поежился Хорхе. — Не хотел бы я оказаться в брюхе подобной твари. Даже не знаешь, что хуже — сохраняться там свеженьким в течение месяцев или пройти через клапан и превратиться в спиральные экскременты.

— Смотрите! Сейчас начнут резать! — взволнованно воскликнул Лукас.

К удлинителю, выброшенному из окна фабрики, рабочие подключили электрический нож, отдаленно смахивающий на бензопилу. Мужчина в синем комбинезоне взгромоздился на брюхо акулы и, начав на кнопку на кожухе ножа, медленно ввел в тушу движущееся лезвие. Собравшиеся вокруг люди замолчали, наблюдая за его работой.

Разрез увеличивался, приближаясь к голове. Двое рабочих с разных сторон зацепили крюками его края и раздвинули их в стороны.

Мужчина с электрическим ножом спустился в распахнувшееся чрево и осторожно погрузил острие в темный цилиндр желудка. Неожиданно его лицо исказилось от ужаса. Он отшатнулся в сторону, чуть не поранив себя движущимся лезвием.

— Joder! Помилуй нас, святая Мария!

Рабочие с крючьями, подскочив к акуле, наклонились над разрезом и заглянули внутрь.

— Joder!

— La madre, que me parió![2]

— Что там? В чем дело? — взволнованно спросил Мануэль.

Один из рабочих повернулся к нему. Его лицо было бледным до синевы.

— Кто-нибудь, позвоните в полицию, — сказал он. — У этой твари в желудке человек.