Смертельный ход - [21]

Взмахни Римо руками и крикни «Бу-у!», они бы тут же сбежали. Но Римо не хотел, чтобы разборка выглядела легкой. Он шагнул назад, провоцируя нож и цепь на атаку, и завертелся между ними, делая выпады, ставя блоки, создавая у наблюдающих впечатление, что отбивается с трудом. Но потом ему стало вдруг наплевать на зрителей, и Римо раздробил обоим хулиганам барабанные перепонки.

Семеро бандитов стонали на гравии. Рэтчетт испытывал оргазм, Брюстер готов был завопить от благодарности, а Римо держался за голову, потому что, набрав немного крови на ком-то из семерых, хотел представиться раненым. Затем сосредоточился на собственных кровеносных сосудах, стараясь ускорить кровообращение мыслями об огне, жгучем солнце, высасывающем из тела все соки. И, наконец, добился того, что на лице выступил пот.

– Люблю тебя, люблю! – вскричал Рэтчетт и скрылся в своем коттедже, чтобы, по рассуждению Римо, переменить трусы.

– Эдот еще шевелитза, – прогундосил Брюстер сквозь расквашенный нос. – Здукди его или сделай что-дибудь.

– Сами стукните, – отвечал Римо.

– Мде дужен доктор, – сказал Брюстер и скрылся в коттедже.

За исключением главаря банды, который, очнувшись, обнаружил, что его колено превратилось в желе, остальные мотоциклисты сумели убраться без посторонней помощи. Мистера Под-Два-Метра они увезли с собой.

Тут произошло нечто удивительное. Сотрудники Брюстер-Форума, эти лица на фотографиях, эти новые интеллектуалы, как школьники столпились вокруг Римо, засыпая его поздравлениями. И Ферранте. И Шултер. Тренер по шахматам пробурчал что-то вроде «сыграем когда-нибудь».

Но Римо не обратил на них внимания. Он искал глазами ту, которой здесь не было, – черноволосую красавицу, исчезнувшую в крайнем коттедже сразу же, едва закончился бой.

Глава одиннадцатая

Был полдень, и Римо, как обычно, набрал телефонный номер в Чикаго, по которому всякий желающий в любое время мог прослушать проповедь. Сегодня преподобный отец Сминстершуп читал Псалмы.

Сотворение мира означало отсчет времени до начала операции. Экклезиаст оставлял Римо одни сутки на завершение задания. Второзаконие приказывало отказаться от всех планов, просто перебить ученых и убираться восвояси.

А Псалмы означали еще один день максимальной готовности. Римо путешествовал по долине смерти, где нельзя было ни расслабиться, ни дать схлынуть напряжению, ни восстановить уходящие силы. С каждым днем усиливался спад физического и психологического состояния. Если бы Римо сейчас попробовал исполнить «падение по-кошачьи», то попытка закончилась бы не стуком ног об пол, а, скорее всего, сотрясением мозга.

Римо назвал в трубку номер, который, он знал, запишется на магнитофон. Номер принадлежал телефонной будке, из которой он звонил, причем код города он поместил в конце – традиционный способ оставить как можно меньше следов, даже если они и ведут к своим. Все входящие звонки фиксируются, но для чего – никто не знает.

Он сделал вид, что повесил трубку, но не положил ее на рычаг, а прижал его пальцем и держал так минут пять, делая вид, что оживленно с кем-то беседует. При первом же звонке Римо отпустил рычаг.

– Это я, – сказал он. Этого было достаточно. Когда-то у него был персональный номер, но Римо постоянно забывал его, и Смит отказался от этой затеи.

– Я переговорил со всеми, кроме женщины, и что-то не верю этим фотографиям. Может, это фальшивка?

– Нет. У нас есть оригиналы негативов. Мы с самого начала сопоставляли зернистость. А в чем дело?

– Я просто хотел помочь.

– Не надо нам помогать. Фотографии – не главная ваша забота. Все ли готово для… для того, что может оказаться необходимым?

Даже по телефонной линии повышенной секретности, закрытой для прослушивания, Смит был осторожен в выборе выражений.

– Все в порядке, – сказал Римо. – Они часто общаются, каждый вечер собираются вместе. За пять минут я смогу так перестроить кондиционер, что все будет о'кей.

– А если придется… заниматься каждым в отдельности?

– Тоже без проблем. Я могу поодиночке заговорить их до смерти.

– Вы полагаете, это очень смешно? Что с вами происходит? Вы становитесь нестабильным.

Римо знал, что из самых негативных терминов в лексиконе Смита, этот был вторым. Первым шло слово «некомпетентность».

– Мне нужно выйти из максимальной готовности.

– Нет.

– Почему?

– Потому, что вы на службе.

– Я теряю остроту реакции.

– Оставьте гимнастические разговоры. Острота, пик… Будьте просто в форме.

– Я теряю форму.

– Сойдет и так.

– Я медленно схожу с ума.

– Вы всегда были сумасшедшим.

– Кажется, я становлюсь некомпетентным.

– Один день поможет?

– Да.

– Один день… Ладно, берите день, раз уж он вам так нужен. Но не делайте его слишком длинным. Мы пока не знаем, что выяснили родственные службы, и когда вам придется вступать в игру.

– О'кей.

Римо переменил тему, чтобы Смит не успел передумать:

– Вы получили от меня посылку? Бумажники?

– Да. Мы с ними работаем, но пока трудно что-либо сказать. Кстати…

– Хватит ваших «кстати».

– Кстати, – настойчиво повторил Смит. – Вам удалось выяснить, чем они занимаются? Я имею в виду… этот их план.

– Если я вам расскажу, вы все равно не поймете, – сказал Римо и повесил трубку.