Смертельные тайны замка Тодлебен - [47]

Продюсер и актриса улыбались.

— Они не достали бумаги профессора, но уедут с активами магната. Работу свою они сделали. И доказательств железных против них нет. Только болтовня, — грустно вздохнул полицейский.

— А я инспектор верю в божье провидение. В его карающую руку. Не может злодей творящий такое спокойно жить дальше. Господь найдет, как покарать грешника, — модельер говорил с серьезным видом.

— Господу нет дела до нас. Что-то я не слышу грома, и молния не испепелила американцев. Да и вас кстати тоже. Вот только, что мне писать в отчетах? Как закрывать дело?

— Да с этим просто инспектор. Про Эрика и его действия вы и так написали. А все остальные убийства и отравление спишите на дворецкого. На ЛЮДВИГА КЛЕЕ. Баронессу Анну не надо впутывать, иначе придется объяснять многое из прошлого, а найти доказательства практически не реально. Вам оно надо? Напишите, что дворецкий сошел с ума и всех убил или пытался. А затем покончил жизнь самоубийством. Бумаги ученого перед смертью цинично сжег, остался только титульный листок и пепел. Всё. Дело официально закрыто.

— А как я предъявлю тело дворецкого? Я понял, что найти его очень трудно. А без тела я не смогу закрыть дело.

— Я вам скажу, где и как найти.

Инспектор удивленно посмотрел на модельера.

— Не боитесь, что, имея тело дворецкого на руках я арестую вас за убийство. А может и всё повешу на вас и дворецкого? — инспектор Хок изучающе смотрел на Труа.

— Нет инспектор, не боюсь. Я сообщу вам где тело и как его найти, но только, когда буду на территории Франции, а оттуда вряд ли вы сможете меня достать. Когда вы официально закроете дело, я узнаю об этом. И смогу по работе опять спокойно приезжать в Германию и путешествовать по миру, не опасаясь полицейского преследования.

— А где гарантии, что вы сообщите мне, как найти тело дворецкого, если я вас отпущу? — инспектор тянул время, понимая, что гарантий нет, и будет правильнее сделать, как говорит француз.

— Инспектор вы мне глубоко симпатичны, как человек. Несмотря на то, что вы немец. Я обязательно позвоню. Почему нет?

— Хорошо, так и поступим. Все свободны. Американцы тоже. Убирайтесь из страны. Надеюсь, что вы никогда не вернетесь в Германию.

Дворак и Уэйд поднялись и спокойно собрались уходить.

— Я буду молиться за Вас, — в спину произнес им модельер.

— За себя помолись, — зло сказал продюсер. Он был очень недоволен, что бумаги уничтожены.

— Я буду молиться за свою душу и просить Господа, чтобы отпустил грехи мои тяжкие. Да и простил меня за дела мною совершенные. И за Вас тоже помолюсь. Буду просить Его, чтобы обратил на Вас взор свой. И покарал Вас. Да спустятся с небес Ангелы и протрубят о великих карах, и возвестят миру, что свершилось правосудие за дела темные, неправедные, — при этих словах Труа внимательно смотрел на инспектора Хока.

— Пошел к черту! Еще один свихнулся. Стал религиозным фанатиком. Идите в монастырь, Вам туда самая дорога, — продюсер усмехнулся, — Прощайте.

Грета смотрела на инспектора:

— Вы отпустите их? Ведь они убили магната и юношу, и отравить всех хотели. Почему Вы их отпускаете? Я не принимаю того, что сделал мой шеф, но он творил зло ради правосудия. Пусть своего правосудия! Но эти — просто убийцы!

— Им не чего предъявить. Доказательств против них нет и не будет. Я даже Труа ничего не могу предъявить, нет тела дворецкого, нет убийства. А слова к отчету не подошьешь. Все граждане других стран. Мировые звезды. Такая волна поднимется, меня просто раздавят. И никакой министр не поможет.

Инспектор Хок ушел докладывать министру, что дело закрыто, записи уничтожены сумасшедшим дворецким и в руках инспектора, только листок.

Эпилог

Грета и Анри ушли в комнаты собираться. Было слышно, как девушка, сообщает модельеру, что с ним не поедет и больше она на него не работает. Он оправдывался и просил дать возможность, шанс все объяснить, потому что очень дорожит ее отношением к себе. Слышно было, как Грета сдалась, уступила мольбам Труа, и они ушли в комнату на трудный долгий разговор.

Эльза и Курт тоже ушли, им надо было побыть вместе, многое обсудить и решить. Эльзе необходима была поддержка в трудный момент в жизни.

Астрид и барон Вильгельм остались в гостиной.

— Я столько не знаю о Вас барон. О прошлой жизни, — печально произнесла Астрид.

— У всех есть прошлое. Печальное и хорошее, разное, — вздохнул барон.

— Тогда надо поделиться им с близким человеком, который порадуется в радости и печали, а также постарается понять, если в прошлом поступки были плохие, — девушка смотрела в глаза барона.

— Многое надо вам рассказать и не всегда это будет приятное. Возможно, вы поймете, что двигало мной и такими людьми, как Анри. Стоит попытаться понять.

— Хорошо, — сказала Астрид, — я постараюсь, наверное, потом в моих картинах это отразится темными хаотичными красками. Я хочу понять. Мне это необходимо.

— Это долгая история. Я пытался забыть военные годы.

— Пусть долгая. У меня в жизни тоже было много печального. Но вместе разбираться легче, — она посмотрела на барона и начала краснеть.

Он взял ее руки в свои, и посмотрел в ее прекрасные глаза.