Смертельные связи: Возвышение Бестера - [78]

Он пожалел, на минуту, что отложил назначение, которое планировал. Правда, он хотел выбрать самый подходящий момент, но…

Неважно. Он это переживет. Время придет достаточно скоро. Это неизбежно; это судьба.

Кое-чего у Эла Бестера, может, и не было – настоящей любви, глубокой дружбы, благостных отношений со счастливым космосом – но что у него было, так это судьба.

– Что ж, топонимика неподвластна моде, – объяснял Бестер соседу-пассажиру. Это был мужчина, вступивший в средний возраст, представившийся страховым брокером. – Учтите исторический контекст.

– Какой может быть исторический контекст при четырнадцати колониях "Бета" в освоенном людьми пространстве?

– Ну, вы ведь из Северной Америки?

– Соединенные Штаты, – сказал тот с оттенком гордости в голосе.

"Ага. Романтик, даже потенциально национальный сепаратист", подумал Бестер и отложил это в сторону для будущего рассмотрения. Никогда не знаешь, с этими простецами.

– Ну, подумайте. Почти в каждом штате Соединенных Штатов есть, по крайней мере, один "Колумб" или "Колумбия", один "Франклин", один "Мэдисон" – обычно больше одного. Эти имена неожиданно возникают повсюду, потому что являются частью коллективного бессознательного евро-американских поселенцев.

– Ага, но те места названы в честь людей.

– Что же, подумайте о Весенних Долинах, Дубовых Рощах, Озерных Городах.

– Все-таки Бета…?

– Думаю, тут два обстоятельства. Во-первых, мы возвращаемся к Греции. Это символизирует для нас определенные вещи – демократию, эрудицию, литературу, образование. Неважно, что греки были, по большей части, очень недемократичны и не особенно начитаны или развиты в сравнении, скажем, с современным им Китаем – символизм остается. О, греки вышли из моды – Санскрит и Мандарин были последним ее криком в прошлом веке. В начале этого столетия в зените недолго были центавриане. Затем, новое же оживление греков – я думаю, в ответ на страх затопления нашей культуры чуждыми влияниями. Греки, латиняне, шумеры – все снова стали весьма популярны. Спорю, у вас есть хотя бы один дед по имени Ахиллес и один по имени Гильгамеш.

Мужчина кивнул.

– Забавно, – продолжил Бестер, – что центавриане тоже подхватили это. Если вспомните, одно время они пытались убедить нас, что мы – их утраченная колония. Они начали использовать греческие и римские имена, а в их текстах появились переводы названий их планет и звездных систем. Довольно странно, куча их колониальных миров в итоге оказались "бета" там и тут, потому что в их обитаемой системе может быть только одна "альфа" – Прима Центавра.

Это – второе, конечно. Со временем, когда мы начали заселять колонии, "бета" стало почти слэнговым словом для "маловажной колонии". Это не систематика – взгляните на любую звездную систему с более чем одной колонией. Есть шансы, что вы не увидите колоний Альфа, Гамма или Дельта – но больше шансов, что, по крайней мере, город где-нибудь будут называться "Бета".

– Это впечатляет, признаю. Вы преподаете географию или что-то такое в Пси-Корпусе? – он невольно, как и несколько раз до этого, взглянул на значок Бестера.

– О, нет. Но последний мой сосед по кораблю был профессором географии.

– И он вам все это рассказал?

Бестер нахмурился, изобразив на лице озадаченность.

– Нет. С чего вы взяли?

Он любил выражение их лиц, когда он говорил подобные вещи. Некоторые любят хорошие сигары, некоторые – французский бренди. Он же предпочитал человека рядом с собою пытающимся рассмеяться как бы над шуткой – и, наконец, терпящего неудачу. На самом деле, он прочел все, о чем только что говорил, в стандартном туристическом справочнике, но не собирался рассказывать об этом своему соседу.

Часом позже он впервые ступил на Колонию Бета. Эта Бета была единственной в системе всего из двух колоний – разве только если посчитать малые поселения в богатых металлом астероидах. В этом случае, их было четыре.

Самая большая колония в системе была на четвертой планете от звезды, мир, именуемый просто "Шеффер 4" на звездных картах и Азтлан среди его обитателей.

Бета была третьей планетой. Меньшая, чем Азтлан, она все же могла похвастать половиной числа жителей Марса – миллионом, две трети которых находились в полярном промышленном городе, тоже именуемом Бета. Лишь полюса были достаточно прохладны для обитания, но гораздо важнее было то, что в атмосфере имелся свободный кислород в количестве, достаточном для поддержания жизни человека, и в избытке азот, необходимый для пищевых культур.

Бестер нашел Бета-сити весьма впечатляющим. Здания давали ощущение веса и мощи – в конце концов, им приходилось справляться с той гравитацией, которая в данный момент досаждала Бестеру, будучи на четверть большей, чем на Земле. Горячий, буйный ветер трепал их – от чего, после лет, проведенных им в разреженном, холодном воздухе Марса, он испытывал больше чем удовольствие. Ветер пах чем-то вроде имбиря.

Окружало город то, что выглядело как прерия с высокой травой, растекающаяся до гор – далеких, кроме северной стороны, где длинный их ряд задевал небо. Солнце выглядело почти в точности как на Земле, а небо было бархатно-синим.