Смертельные послания - [63]

– А-а, понятно, – протянул Джозеф.

– Я счел необходимым поставить вас в известность об этом заранее, чтобы вы не выказали удивления, увидев ее, и чтобы она не смущалась. Тем более что там будут присутствовать Колби с женой.

– Да, конечно. Это действительно сюрприз для меня, и ваше решение представляется мне несколько… – Ардженти чуть было не сказал «странным», но решил, что это будет слишком сильным выражением. С самого начала их знакомства он и без того видел в поведении Финли много странностей, но относил это на счет классовых различий между ними. – …Необычным, по крайней мере. Что подвигло вас на это?

Джеймсон рассказал, как он проникся жалостью к Элли, когда узнал, что она не умеет читать.

– И особенно когда выяснилось, что в лице Камиллы они потеряли наставницу их детей. Мне показалось недопустимым, что еще одно поколение растет совершенно неграмотным, – объяснил он и смущенно улыбнулся. – Поэтому я решил дать ей несколько уроков, и со временем мы стали друзьями.

Ардженти обратил внимание на то, что напарник то и дело сжимает и вертит из стороны в сторону набалдашник своей трости. Он явно волновался, говоря на эту тему.

– И вы опасаетесь, что кто-то может подумать, будто эта «дружба» недопустима с точки зрения профессиональной этики, поскольку способна влиять на процесс расследования? – уточнил он.

– Да, такая мысль приходила мне в голову. Но я не считаю это достаточным основанием для того, чтобы отказаться от занятий с ней, – пожал плечами Джеймсон. – Кроме того, мы не касаемся в разговорах темы расследования – занимаемся исключительно произношением, «Чувством и чувствительностью» и «Крошкой Доррит».

– Судя по всему, опасаться вам нечего.

Ардженти улыбнулся. В определенном смысле это служило объяснением, почему у Джеймсона произошла стычка с Маккейбом во время визита к Элли Каллен. Раньше он рассказывал, будто пошел к ней только потому, что Лоуренс заметил, как некая подозрительная личность звонит в ее дверь.

Сзади послышался звон колокольчиков и металлический скрежет. Лоуренс съехал на обочину, и мимо них пронесся пожарный фургон, за которым с оглушительным грохотом проследовали четыре других. В каждый из них были впряжены по три молодых резвых кобылицы вместо гораздо более медленных меринов или ломовых лошадей, которые обычно возили тележки с углем и маслобойки. Нагруженные людьми, лестницами и ведрами фургоны, казалось, вот-вот завалятся набок.

Когда проехал последний фургон, Биделл вновь тронулся в путь. Четвертая авеню плавно перетекла в Парк-авеню. Чем больше они удалялись от Бауэри, тем роскошнее становились магазины и жилые дома вокруг. Некоторое время они ехали молча, пока Джеймсон не заговорил снова:

– Для такой девушки, как Элли Каллен, это будет особенный вечер, какого у нее никогда не было. И я не хочу, чтобы он был омрачен для нее чувством неловкости или смущения.

– Не беспокойтесь, я ничем вас не выдам, – пообещал его напарник.

– И вы понимаете, почему я делаю это, ведь так?

По выражению лица Финли Ардженти понял, что тот придает большое значение его мнению.

– Да, разумеется. Это очень благородно с вашей стороны, – заверил он англичанина.

Тем не менее, альтруизм Джеймсона вызывал у Джозефа определенные сомнения. В конце концов, Элли была очень красивой девушкой.

Внезапно Финли отвлекся и озабоченно посмотрел вперед.

– Что он делает? Почему не едет дальше? – воскликнул он удивленно.

Путь им преградил фургон с хлебобулочными изделиями, в который были впряжены две ломовые лошади. Он не давал им подъехать к клубу «Лотос». Ардженти высунулся из окошка и увидел, что фургон тоже не может проехать из-за стоявшего впереди него кеба. Вышедший из него коренастый седовласый джентльмен в цилиндре и фраке рылся в пригоршне мелочи, расплачиваясь с кебменом. Когда фургон наконец тронулся, Джеймсон рассмотрел джентльмена.

– Так, Колби уже здесь, – сказал он. – Первая ваша встреча произошла, когда вы еще были без сознания. Сейчас я представлю вас.

Сабато Морайсу было под семьдесят. Его лицо избороздили морщины, седая борода отросла почти на фут, но взгляд проницательных глаз сохранял юношескую живость, и в отличие от Колби при чтении он обходился без помощи очков.

Являясь главой Нью-Йоркской еврейской теологической семинарии, Морайс был не только специалистом по ивриту, но и видной фигурой в еврейской общине города. Джеймсон договорился с администрацией клуба «Лотос», чтобы им предоставили отдельный кабинет, и они вчетвером расселись за барочный стол, стоявший в его центре. По просьбе Морайса, Финли заказал ему чай с лимоном, и в ожидании заказа они выслушали его экспертное заключение.

Сабато взглянул на лист бумаги, на котором они написали ряд букв:

? _ _ _ מ ש א _ ש ה _ _ נ ה

– Вы расположили буквы в том порядке, в каком они пишутся в иврите – справа налево? – уточнил он.

Ардженти кивнул:

– Да. Первая буква в ряду – крайняя справа.

– Вы будете делать записи?

Детектив кивнул, и Морайс подождал, пока он приготовит блокнот и ручку.

– Первая буква[11] – «хе», эквивалент латинской буквы «H», – начал он диктовать, – далее следует «бет», эквивалент «B», затем, после двух пробелов, снова «хе».