Смертельное фрикассе. Убийство по лионскому рецепту - [65]
Когда они вошли в здание Центрального лионского рынка, который нарекли престижным именем Поля Бокюза, Пако тотчас же сощурился, отреагировав на яркость освещения.
— Этого я и опасался… Неоновая гадость, я же тут только измучаюсь попусту, даже не представляешь как!
— Ты прекрасно справишься. Начинай снимать, я подойду, — бросила Лора, нарочито непринужденно облокотившись о прилавок продавца даров моря, чтобы заказать у него дюжину устриц.
— Не понимаю, как ты можешь глотать это на завтрак, — заметил фотограф брезгливо.
— За меня не беспокойся, я не знаю ничего лучше для поднятия настроения.
Она повернулась к нему спиной и, ожидая, пока ей откроют Жийардо № 5[83], стала поклевывать горстку литторин[84], которых продавец бросил ей в мисочку. Она нуждалась в благотворном воздействии йода, чтобы стереть воспоминания о ночи, населенной кошмарами. Полный глоток морской свежести и ощущение, будто она омыла себя накатившей волной, которая, быть может, смоет ее гробовые видения — разверстую могилу, похоронные венки и черные покрывала. Через несколько часов ей придется присутствовать на похоронах Жерома Тевене, а тут словно все идет своим чередом, как ни в чем не бывало.
Она проглотила свою дюжину устриц, ничем их не приправляя, ни лимоном, ни перцем, ни соусом винегрет с луком-шалотом. Взбодрившись немного, она достала блокнот из сумочки, сняла колпачок с ручки и двинулась по ближайшему проходу между рядами, чтобы сделать свой круг почета. Не торопясь осмотрела все прилавки и стенды, сравнила цены, оценила усилия по презентации товаров, вступала в технические разговоры о способах консервации, засолки, охлаждения и заморозки, о секретах приготовления и о санитарных нормах, о дефиците некоторых продуктов. Вдалеке она видела Пако, который снимал завалы фруктов, охапки овощей, груды орехов, пучки колбас, стилизованные под вязанки хвороста, караваи хлеба, разложенные словно булыжники на мостовой. Похоже, он в конце концов нашел свой оптимальный ритм и был полностью поглощен работой.
Лора с удовольствием общалась с собственниками, приказчиками или продавщицами известных фирм, ставших настоящей эмблемой своих отраслей. Сыры предприятия «Ришар», колбасные изделия «Бобосс и Сибилиа», а также домовая кухня Гаста, кнели от Жироде и Маларта, птица от Клюне, рыба от Пюпье и, разумеется, эти моллюски, искушению которыми она всегда так противилась, проходя мимо лавочек Антонена, Леона, Мерля или Руссо… И при каждой встрече упоминались оба убийства: еле слышно или громогласно, с подробными комментариями. Некоторые сожалели, что не смогут присутствовать на похоронах Тевене, но обещали послать венок. Другие собирались ненадолго прервать работу и отправиться на прощальную церемонию: «Мы ему это точно должны…». Самые суровые были готовы без колебаний вернуть смертную казнь; не слишком словоохотливые говорили всего лишь, что приходится жить в гнусное время.
Это была целая вереница слезливых сожалений: «Нам будет его так недоставать», скорбных ужимок: «Он ведь был одним из наших», и испуганных гримас: «А теперь чей черед? Кто следующий?».
Через два часа Лора не выдержала и ушла на поиски Пако. Она обнаружила его склоненным над ковром бархатистых грибов, посреди которого он положил несколько веток с листьями.
Лора подошла к нему и постучала пальцем по циферблату своих часов.
— Ты видел, который час?
— А как, по-твоему, я мог это увидеть? — проворчал он. — Я же от видоискателя не отрываюсь!
— Сейчас уже без двадцати пяти одиннадцать. Похороны Жерома начнутся меньше чем через полчаса.
— Дай мне хотя бы две минуты.
— В итоге ты все-таки вошел во вкус!
— Обожаю натюрморты!
17
Это была трогательная церемония. Все прошло просто и искренне, почти по-семейному, несмотря на толпу, которая, не поместившись целиком в церкви, теснилась на паперти. Несколько представителей муниципального совета и палаты профсоюзов держались в правой стороне нефа, в большом количестве пришли собратья по профессии всех поколений, равно как производители и поставщики, среди которых Лора узнала кое-кого из рыночных торговцев, с которыми только что рассталась. Остальными были явившиеся по одиночке или небольшими группами безымянные клиенты, которые когда-либо сидели за столом Жерома Тевене. И приходившие в полдень завсегдатаи, и вечерние посетители сочли своим долгом добраться сюда, на холм Круа-Русс, чтобы воздать последние почести хозяину «Большого Пальчика».
Перед концом последней литании Лора украдкой ускользнула и пробралась к выходу, чтобы расписаться в книге соболезнований, открытой на пюпитре, обтянутом черным бархатом. Она оставила несколько ласковых слов для Сесиль, поскольку не была уверена, что сможет увидеться с ней по окончании церемонии. Возможно, тут начнется близкая к столпотворению толкотня скорбящих. Она не собиралась в этом участвовать, а еще меньше проталкиваться к семье усопшего, которая пожелала погребения в узком кругу где-то в Дофине́, в деревне, где покоились их далекие предки.
