Смертельно опасны - [274]

– Завидуешь? – произнес тихий голос в моей голове.

Я была вполне уверена, что не стала невротичкой. Наверняка нет. Но если бы и стала, – я не стала, но если бы, – сказала я себе, был только один способ покончить с тенью. Маме были бы полезны мои сверхнормативные визиты и мне тоже – никто не знал, сколько времени она еще пробудет в ясном рассудке. Если хорошие поступки иногда совершаются по глупой причине, они все равно остаются хорошими, не так ли?

– Разве ты не была здесь вчера? – спросила мать, когда я села рядом с ней за столик под зонтиком. К моему удивлению, она казалась раздраженной.

– Нет, я приезжала в четверг, а сегодня суббота. А в чем дело, тебя тошнит от того, что я рядом?

– Я не понимаю, почему ты не воспользуешься тем, что Глория постоянно присматривает за мной, – сказала она, – и не поедешь отдохнуть, хотя бы на длинный уик-энд. А вместо этого все чаще приходишь сюда. Что с тобой? У тебя своей жизни нет?

– Нет, – ответила я честно.

– А твои друзья?

– У них тоже нет жизни. Обстоятельства у всех непростые. Я подумывала о том, чтобы перебраться сюда к тебе.

Мать злорадно рассмеялась.

– Сначала выиграй в лотерею. Здесь не разрешают делить расходы. – Она осмотрелась вокруг. – Где же она, эта штуковина? Ну, знаешь, с книгами внутри и экраном. Могу поклясться, она была здесь. Посмотри, пожалуйста, не оставила ли я ее в своей комнате. Раз уж ты под рукой.

Дверь в комнату матери была открыта; внутри, спиной ко мне, стояла сиделка и делала что-то на столике для подносов рядом с кроватью. Слева от нее находилась тележка, обе полки которой были уставлены стеклянными графинами для воды.

– О, привет! – сказала я весело, и она подпрыгнула. Кувшин, который она держала, выскользнул из ее рук, залив водой кровать, прежде чем упал на пол. – О черт, прости! – Я бросилась на помощь.

– Не надо, все в порядке, я уберу сама, все нормально… – Голос сиделки звучал почти отчаянно, она махала рукой, чтобы я ушла, схватила кувшин и подобрала несколько маленьких белых таблеток с пола. – Это всего лишь вода, не плутоний. Я справлюсь, правда, я сама.

– Конечно, но позвольте мне все-таки помочь, – виновато сказала я и опустилась на колени. Кувшин открылся, и крышка закатилась под кровать. Я воспользовалась ею, чтобы сгрести несколько таблеток.

– Я принимаю их от головной боли, – сказала сиделка, хватая таблетки и засовывая их в передний карман халата, при этом она не обращала внимания на налипшую на них пыль. – У меня сильные кластерные головные боли, просто убийственные.

– Это ужасно. – Я понятия не имела, что такое кластерные головные боли, но, судя по ее виду, она вряд ли преувеличивала. Я еще раз провела крышкой кувшина под кроватью на случай, если там остались таблетки, и встала на ноги.

– Мне очень жаль. Я не собиралась подкрадываться к вам. Я хотела поменять постель…

– Нет-нет, ни в коем случае. Вы приходите сюда не для уборки. Это моя работа. – Она говорила настолько быстро, что слова сливались в сплошной лепет. – Я все сделаю сама, вам не нужно беспокоиться, пожалуйста, не тратьте время вашего визита, но если… – Она внезапно умолкла. Цвет ее лица стал почти нормальным, хотя казалось, что она вот-вот заплачет.

– Что случилось? Головная боль? – спросила я.

Я хотела предложить ей присесть и выпить воды, когда она сказала:

– Это пустяки. Пожалуйста, не отвлекайтесь от своего посещения. Я буду в порядке.

– Слушайте, если вы даже не даете мне помочь вам перестелить постель, так скажите, могу ли я сделать хоть что-нибудь, чтобы как-то компенсировать то, что напугала вас до чертиков?

Она смущенно опустила глаза.

– Это было бы глупо.

– Глупо – это как раз по моей части, – сказала я. Она ответила улыбкой.

– Ладно, это… Я просто… – Внезапно она начала снимать белье с кровати. – Нет, я не могу. Я собиралась вас попросить, чтобы вы ничего не говорили своей матери, но… Оставим это. – Она бросила кучу мокрых простыней на пол и начала стягивать чехол с матраца. – Это просто потому, что я чувствую себя такой идиоткой. Но я не вправе просить вас о чем…

– Сделано, – сказала я, клятвенно подняв ладонь. – Я не смогла бы придумать и повод, чтобы кому-то об этом рассказать.

– Но…

– Забыто. Я не буду говорить, а вы не сможете меня заставить.

Она издала нервный смешок.

– Я пришла сюда, чтобы забрать ее электронную книгу… – Я увидела ее на ночном столике и указала на нее рукой. Сиделка передала ее мне. На ее лице читались благодарность, робость и облегчение – все вместе. На бейджике было написано, что ее зовут Лили Р. – Спасибо. А что означает «Р»?

Она озадаченно уставилась на меня.

– Лили Р. – Я указала на ее бейджик. – «Р» означает…

– Романо, – сказала она и закатила глаза. – Я вам, наверное, кажусь полной идиоткой.

– Нисколько. – Когда я шла наружу к матери, то продолжала чувствовать вину за то, что оставила Лили «Р»-значит-Романо застилать постель в одиночку. Потом мама попросила почитать ей, и я выбросила нелепое происшествие из головы. Я могла бы вообще забыть обо всем этом, если бы не нашла таблетку на подошве одной из моих очень дорогих кроссовок.

Я ношу их не потому, что так уж люблю спорт, а потому, что в них очень приятно ходить. Кроме того, мои кроссовки – все ярких, броских цветов, к которым у меня к старости появилась привязанность. Да и вообще, черт дери, если я когда-нибудь решусь наплевать на возраст и поучаствовать в марафоне, то я уже экипирована.