Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха - [13]

Многие советские военные оказались не готовыми к германскому блицкригу. Секретарь Брестского обкома М. Н. Тупицын сообщал И. В. Сталину и П. К. Пономаренко 25 июня: «Руководство 4-й Армии оказалось неподготовленным организовать и руководить военными действиями… Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко, потому что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать или погибнуть».

Как и в других странах-жертвах блицкрига, на советской земле были также налицо проявления паники и трусости. Секретарь Лунинецкого райкома Пинской области В. И. Анисимов сообщал: «В Пинске сами в панике подорвали артсклады и нефтебазы и объявили, что их бомбами подорвали, а начальник гарнизона и обком партии сбежали к нам в Лунинец, а потом, разобравшись, что это просто паника, вернулись в Пинск, но боеприпасы, горючее пропали, – и дискредитировали себя в глазах населения».

Быстрый прорыв танковых и механизированных частей немцев на восток позволил им уже 27 июня выйти на южную окраину Минска и соединиться с другой группой танковых войск, которые шли через Вильнюс. Несколько советских армий были окружены.

В начале июля гитлеровское руководство подвело итоги первого периода военных действий на советско-германском фронте. За первые три недели войны немецко-фашистским захватчикам удалось оккупировать Литву, Латвию, часть Молдавии, почти всю Белоруссию, часть Эстонии, значительную часть правобережной Украины. 8 июля в своем приказе командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок писал: «Сражение в районе Белосток – Минск завершено. Войска группы армий сражались с четырьмя русскими армиями, в состав которых входило около 32 стрелковых, 8 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Из них разгромлено 22 стрелковых дивизии, 7 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад, 3 кавалерийские дивизии. Боевая мощь остальных соединений, которым удалось избежать окружения, также значительно ослаблена. Потери противника в живой силе очень велики. Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил: 287 704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий, 2585 захваченных или уничтоженных танков, 1449 орудий, 246 самолетов, множество ручного оружия, боеприпасов, транспортных средств, склады продовольствия и горючего. Наши потери не выше, чем те, какие готовы понести мужественные войска».

Перехват инициативы позволил Гитлеру заявить 29 июня 1941 года: «Через четыре недели мы будем в Москве, и она будет перепахана». Гиммлер считал, что Москва будет взята 4 августа, Гальдер назначал день падения советской столицы на 25 августа. Позже Гитлер говорил бывшему германскому послу в СССР графу Курту фон Шуленбургу, что Москва будет взята 15 августа, а вся война на Востоке закончится 1 октября.

Однако руководители Германии и ее вооруженных сил не учитывали того обстоятельства, что, вторгнувшись в СССР, вермахт имел против себя иного противника, чем армии западноевропейских стран. Несмотря на растущий натиск войск Германии и её союзников, несмотря на поддержку, оказанную им вооруженными пособниками в Прибалтике и на Западной Украине, несмотря на проявления паники и неразберихи в первые дни войны, советские люди оказывали все возраставшее, активное сопротивление агрессору. Гальдер записал уже 22 июня: «После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к боевым действиям. Без сомнения, на стороне противника имел место факт тактического отхода… Признаков же оперативного отхода не было и следа».

Описывая события первого дня войны, Гудериан признавал: «Вскоре противник оправился от первоначальной растерянности и начал оказывать упорное сопротивление. Особенно ожесточенно оборонялся гарнизон имеющей важное значение крепости Брест, который держался несколько дней, преградив железнодорожный путь и шоссейные дороги, ведущие через Западный Буг в Мухавец».

24 июня Гудериан неожиданно натолкнулся на «русскую пехоту, державшую под огнем шоссе, по которому должно идти наступление… Я вынужден был вмешаться и огнем пулемета из командирского танка заставил противника покинуть свои позиции». Однако в тот же день генерал опять попал под огонь красноармейцев. «Русские танки, – писал Гудериан, – обнаружили нас; в нескольких шагах от места нашего нахождения разорвалось несколько снарядов; мы лишились возможности видеть и слышать. Будучи опытными солдатами, мы тотчас бросились на землю, и только не привыкший в войне бедняга полковник Феллер, присланный к нам командующим резервной армией, сделал это недостаточно быстро и получил весьма неприятное ранение. Командир противотанкового дивизиона подполковник Дальмер-Цербе получил тяжелое ранение и через несколько дней умер».

Лишь после войны немецкие генералы признали, что даже в ходе успешных для них приграничных сражений не все задачи, поставленные перед тремя группами войск, были выполнены. Генерал Бутлар писал: «Хотя группа армий «Центр» в результате двух сражений за Белосток и Минск добились решающей победы, приведшей к уничтожению основной массы противника, однако две другие группы армий попросту гнали противника перед собой, не имея возможности навязать ему решающее сражение. Ведя тяжелые кровопролитные бои, войска группы армий «Юг» могли наносить противнику лишь фронтальные удары и теснить его на восток. Моторизованным немецким соединениям ни разу не удалось выйти на оперативный простор или обойти противника, не говоря уже об окружении сколько-нибудь значительных сил русских… Группе «Север» нигде не удалось окружить и уничтожить какие-либо крупные силы противника».