Смертельная пыль. Рок на двоих. Я сам похороню своих мертвых - [63]

Знаете, что случилось? Стоило мне дотронуться до кнопочки, как на столе Себастьяна раздался телефонный звонок, а я чуть не выскочил из окна от неожиданности.

Конечно, я моментально вернулся на свое место и принял самую непринужденную позу, когда он торопливо вошел в кабинет. Он поспешно сел за стол и потянулся к телефону; вид у него при этом был весьма озадаченный. Телефон больше не звонил.

Себастьян снял трубку, послушал, нахмурился, потом взглянул на меня.

“Ох–ох, — подумал я, — видимо, Себастьяну зачастую приходится “принимать великие решения”, прямо на ходу, когда кто–то сидит против него в ожидании. Какой умный способ отделаться от назойливого посетителя. Очень ловко!”

— Как странно, — сказал Себастьян, — на линии никого нет.

— Да? Возможно, это был тот человек, который вам звонил прошлый раз?

Мне, конечно, не следовало нажимать на эту треклятую кнопку. В черных глазах Себастьяна снова появился мимолетный огонек.

— Возможно, — сказал он. — Ну что же, мистер Скотт, договориться о встрече с мистером Троем?

— Да, я был бы вам очень признателен.

— Олл–райт. Поезжайте туда и позвоните из вестибюля, прежде чем подняться наверх. Вы ведь знаете, куда ехать?

Я кивнул.

— Приблизительно через час.

На три часа у меня была назначена встреча с доктором Питерсом. На разговор уйдет как минимум полчаса. Потом надо возвратиться в город.

Я сказал:

— Сейчас у меня есть еще кое–какие дела. В четыре часа будет о’кей?

— Вполне, мистер Скотт.

После этого он просто сел на свое место и посмотрел на меня. Теперь мне не оставалось ничего иного, как подняться, поблагодарить и откланяться.

Выходя из здания, я начал раздумывать. Если Себастьяну так важно, чтобы его не беспокоили, что даже набросился на Тельму за звонки, то почему он не попросил не подсоединять его кабинет через коммутатор? Не означает ли это, что два важных телефонных разговора, которые он вел в моем присутствии, были ответом на нажим коленом беленькой кнопки?

А коли так, на какое “важное решение” я напоролся?

Глава 4

На другой стороне улицы, напротив Государственного Банка, возвышался колоссальных размеров стенд, левую половину которого занимал портрет Хорейши М. Хамбла, улыбающегося с профессиональным обаянием; правая же половина была выкрашена черной краской, на которой бросался в глаза написанный желтым призыв: “Президент Хамбл может для вас сделать гораздо больше!”

Он еще не стал президентом, но, по–видимому, эксперты посчитали, что такой призыв заставит колеблющихся доселе людей думать о Хорейше как о президенте. Сторонников у него было много: красив, остроумен, сексуален, очарователен и красноречив. Это не моя характеристика, я слышал ее от многих людей, считающих, что этих качеств достаточно для избрания на высокий пост.

У Хамбла был голос, который мог бы заставить ангелов спуститься с неба. И в этом он мне напоминал Джонни Троя; едва ли можно отрицать, что он в политике то же, что Джонни Трой в музыкальном мире… Лично я считал их обоих фигурантами шоу–бизнеса.

Наверное, вы уже поняли, что я на стороне Эмерсона.

Дэвид Эмерсон — не красавец, а всего лишь человек с приятной наружностью. Голос у него самый обычный, с легким налетом уроженца Запада. Меня больше интересовало то, что он говорил, а не как он это говорил. Человек грубоватый, порой резкий, твердо стоящий на земле, привыкший обращаться к Конституции США, а не к модным мыслителям вроде “сжигателя денег” профессора Картрайта.

Эмерсон не обещал ничего невыполнимого, тогда как Хорейша М. Хамбл, вроде бы более современный и прогрессивный, мне казался самым обычным краснобаем, спекулирующим громкими фразами и сулящим своим избирателям то, что просто невыполнимо. Но он настолько красиво и убедительно все это преподносил, что я почти не сомневался, что через три дня этот краснобай станет президентом, после чего придут к власти его сторонники, которых туда не следовало подпускать на пушечный выстрел…

Глядя на ослепительную улыбку Хорейши, я почувствовал, что у меня сдают нервы и поспешно отвернулся. В этот момент крановщик вылез из кабины, снял с головы фуражку, и солнце осветило его рыжие волосы. Это действительно Джексон.

После фотографий в офисе Себастьяна и физиономии Хамбла, мне ничто не могло доставить большего удовольствия, чем перекинуться несколькими словами с трудягой Джеком Джексоном, от которого пахло потом, а не французскими духами.

Я подошел к нему и крикнул:

— Здорово, Джексон!

Он увидел меня и поспешил навстречу, краснорожий крепыш с огненно–рыжей шевелюрой и ручищами, как окорока. Мы обменялись рукопожатиями, и он сказал:

— Шелл, белоголовый проходимец, тебя что сюда привело?

Я предупреждал, что он сквернослов?

— Не желание повидаться с тобой, Джексон.

— Ну, не хочешь, не говори. Послушай, мой парень построил уже шесть домов в Хайте! Целых шесть, можешь поверить? Зарабатывает побольше меня, представляешь?

Я был рад это слышать. Несколько лет назад, с моей помощью, его сына упрятали в окружную тюрьму на шесть месяцев за угон автомобилей, и в то время Джек не питал ко мне добрых чувств. Но наука пошла парню на пользу, он образумился я по собственной инициативе пошел в строительную организацию. Теперь он хорошо и честно зарабатывает.