Смертельная печаль. Саби-си - [18]

Как много времени мне понадобилось тогда, чтобы понять, для чего проводились все эти бесконечные беседы, нескончаемая череда дней, нескончаемая череда искушений.

Довольно скоро я все понял, когда догадался о том, что мой отец, очевидно, займет высокий пост во вновь создаваемых силах самообороны Японии.

– Вашему отцу понадобится Ваша помощь, Вы должны подумать о том, как принести пользу своей стране, – вот что я слышал тогда.

Мог ли я не согласиться с такими доводами?

Вот я и решил, что единственным выходом для меня тогда была бы смерть. Я буду готовить себя к ней, и пусть я останусь один на один со своим безумием, ни что уже меня не остановит.

Смерть все упростит, расставит все на свои места, и мне не придется делать этот страшный выбор.

«В ситуации „или-или“ невозможно сделать правильный выбор, в ситуации „или-или“ всегда выбирай смерть», – как мне теперь эта мудрость понятна. После случившегося ничто уже не может решаться легко в моей жизни. Впереди меня ждет только боль, причем настолько мучительная, насколько это возможно вынести человеку.

Тогда я спрашивал себя, могу ли я, хотя бы мысленно, просить совета своего отца, чтобы он подсказал мне, как поступить? Каким хотел бы видеть мое решение, что сильнее в нем? Желание видеть рядом сына, пусть даже ценой возможного предательства, или принять его жертву, но знать, что тот до конца остался верен принципам своих предков, оставаясь самураем до конца. Попирая смерть, как если бы она вовсе ничего не значила по сравнению с честью. С честью воина.

В какой-то момент я понял, что думать так не смею. Не могу я перекладывать решение даже мысленно, даже частично, ни на кого. Это должен быть лишь мой путь, и сделать его мне следует так, чтобы потом за это решение мне не было стыдно, в чьи бы глаза я ни посмотрел.

Так или иначе, объяснить этот выбор вряд ли мне когда-нибудь представится возможным, да и сделать это почти нельзя. Слишком многое нужно объяснить из того, в чем и сам не всегда разбираешься.

Решение придет само – итогом всего моего прошлого. Разве не в этом заключается смысл воспитания? Не прятать своего ребенка от всех проблем этого сурового мира, а подготовить его к ним. Дать ему все то, необходимое в будущем, что поможет ему справляться с бедами и невзгодами этой жизни. Заложить в нем запас знаний и условных рефлексов для выживания и добиться от него понимание сути вещей для того, чтобы в любой ситуации оставаться человеком благородным и принципиальным.

Эта идея моих родителей и учителей должна дать мне возможность и силы сделать правильный выбор. Миром правят идеи, а я часть этого мира и должен помнить их. Они укрепят меня в минуту, когда смерть, возможно, приблизится ко мне так близко, что я почувствую ее дыхание.

Как мне сейчас приятно думать о всех моих учителях, о моем отце, понимать его справедливость, когда он воспитывал меня в суровых условиях и был так требователен ко мне.

Опыт старого солдата давал ему право понимать, что жалость лишь враг хорошего воина, и готовить к трудностям возможной войны нужно с детства.

Да, теперь я и сам понимаю, как должен поступить. Это мое решение непременно будет одобрено отцом.

Раздумья оставили меня. На смену им пришла твердая уверенность в том, что я должен делать, как поступать.

Очевидно, моя перемена не осталась незамеченной. Допросы стали проходить быстрее и все реже, вскоре прекратились вовсе. Что это означает для меня? Всего лишь то, что я должен готовить себя к смерти.

«Оставь надежду всяк сюда входящий.»

Капитан смотрит на меня прямым жестким взглядом, возможно, эта наша последняя встреча или одна из последних.

– Все эти месяцы мне хотелось надеяться, что мы сможем понять друг друга и помочь. Во всяком случае, мне Вам хотелось помочь. – Его взгляд становится мягким, проскальзывает какое-то подобие улыбки. – Теперь, спустя многие дни общения, мы начали понимать друг друга. Не правда ли? А ведь сначала Вы и говорить со мной не желали? Так сколько же должно пройти времени для того, чтобы понять, что я Вам не враг, но, правду сказать, пока и не друг. Это лишь до тех пор, пока мне не станет ясно, что Вы стремитесь мне навстречу. Поймите, при всем моем к Вам благорасположении, есть еще дело, и оно требует от Вас понимания момента. Если сегодня нам не удастся договориться, возможно, для моего руководства это будет сигналом о том, что Вы бесперспективны. Вы понимаете, что это означает для Вас?

Он сделал паузу, закурил и отошел к окну.

Теперь мне кажется, что этот капитан в действительности не такой уж плохой человек.

Но он делает свою работу, а эта работа заключается в том, чтобы сломать меня.

Эта диалектика войны и личности здесь играют все же не первую роль, хотя и не последнюю.

Идеи – вот что главное, вот что решает все, сейчас и всегда.

– Я не знаю, каково будет решение трибунала, – он возвращается к столу, – но оно будет суровым, это решение. Если Вы меня не поймете. Если не захотите сами помочь себе. Вы военный преступник, а не просто военнопленный. Мы знаем, что вы не служили в отряде 731, но легко может обнаружиться ваша связь с ним. Это означает для Вас большой срок. Возможно максимальный – 25 лет лагерей. Это статья 58 УК РСФСР: «шпионаж и оказание помощи международной буржуазии». Уж мы-то с Вами знаем, что в Вашем случае это будет заслуженным наказанием.