Смерть за стеклом - [55]

– Конечно, сэр, это так. Но я о том, что никто бы не заметил, если бы он или она воспользовались небольшим ножом, который очень легко пронести в парилку. Чиркнуть по горлу и ждать, пока остальные не почувствуют запаха крови. А когда поймут, что жидкость под ними – это кровь, а не пот, будет поздно – все перемажутся. Возможно, так и планировалось.

– Обыск не выявил небольшого ножа ни в парилке, ни в комнате.

– Не выявил. Но если преступник передумал и последовал за жертвой в туалет, он мог заменить на кухне маленький на большой.

– Не думаю, сержант. Каким образом точно определить в темноте свою жертву? Безошибочно нанести удар? И оставаться уверенным, что дело сделано? Преступник мог полоснуть не по горлу, а по носу, отрезать нос другому человеку или собственный палец.

– Приходилось рисковать. Лучший шанс мог не подвернуться.

– Он ничего не знал наверняка и, если бы шанс не подвернулся, продолжал бы ждать.

– До каких пор? Пока жертву бы не выселили и она не ускользнула от него навсегда?

– Однако преступник знал, что номинация на этой неделе не состоится, и это давало ему или ей по крайней мере восемь дней форы.

– Я хочу сказать одно, – настаивал на своем сержант, – если бы мне приспичило убить в этом доме, я бы предпочел темную парилку, полную пьяных людей, и решил бы, что лучшего шанса не представится.

– Употребление спиртного – это фактор. Я хочу сказать: преступник предполагал, что рано или поздно люди начнут выходить в туалет.

– Однако не знал наверняка.

– Согласен. Он ничего не знал наверняка. Когда бы и каким бы способом он ни решил убить, это было рискованное преступление.

Колридж сверился со временем на экране. Они включили паузу в 23.38. Стоило нажать на воспроизведение, и цифры сменятся на 23.39; в эту минуту из парилки появится Келли Симпсон, чтобы совершить последнюю в своей жизни короткую прогулку.

Келли Симпсон, такая молодая, такая пылкая, уверенная в своей замечательной, полной увлекательных событий судьбе, вошла в этот дурацкий, бессмысленный дом, чтобы умереть. Колридж вспомнил первый день ее «ареста»: как она прыгнула в бассейн и закричала, что все здесь «супер». Но судьба предала ее, и настал последний день Келли. Она поплыла опять. Но на сей раз в собственной крови.

– Я говорю о том, сэр, – продолжал сержант, – что если бы преступник заранее намеревался убить (а мы предполагаем, что дело обстояло именно так), он наверняка обдумывал возможность расправиться с жертвой снаружи. Но не мог знать, что она обязательно выйдет в туалет, и не был уверен, что его не опознают, когда он за ней пойдет.

Колридж долго всматривался в экран. Трудно было поверить, что в идиотской полиэтиленовой конструкции умещались восемь взрослых людей.

– Если только катализатор преступления не возник уже после того, как все вошли в парилку. Перед самой отлучкой Келли в туалет. После чего преступник, подчиняясь спонтанной ярости, бросился за ней.

– Или внезапно вспыхнувшему страху.

– Совершенно верно: или страху. Коль скоро эти люди до «ареста» друг друга не знали…

– По крайней мере, нас в этом уверяли, – заметила появившаяся в комнате Триша, которая вернулась с чаем для всех.

– Согласен с поправкой, констебль, – кивнул Колридж. – Как нас в этом уверяли. Мы исходили из версии, что катализатор возник в период между помещением «арестантов» в дом и их входом в парилку. Но вполне возможно, что нечто ужасное случилось, когда они уже находились внутри.

– Это объясняет, почему устроители «Любопытного Тома» не имеют ни малейшего представления о мотивах преступления. – Триша насыпала сахар в чашку инспектора.

– Именно. Общение в парилке постепенно превращалось в оргию.

Хупер подумал, что Колридж совсем не случайно употребил это слово.

– Ситуация вполне располагала.

– Вы считаете, что над ней совершили насилие? – спросила Триша. – А потом убили?

– Насилие не впервые оборачивается убийством.

– Но как быть с остальными? Мы разговаривали со всеми. Никто ничего не знает. Такую вещь невозможно совершить незаметно.

– Вы полагаете? Даже в тех обстоятельствах? А если вообразить, что все они – заговорщики? И выгораживают одного, кто сделал это грязное дело?

– Вы хотите сказать, что все желали смерти Келли?

– Возможно. Это бы объяснило отсутствие улик в показаниях.

– Значит, она знала что-то о каждом из них или что-то каждому сделала?

Колридж принял чашку, не поднимая на Тришу глаз. Он продолжал смотреть на экран – на полиэтиленовый ящик в середине комнаты. И представлял нечто совершенно отвратительное.

– Или они все поимели ее, – наконец произнес он.

– Коллективное изнасилование? – переспросил Хупер. – Групповуха?

Инспектор хотел упрекнуть подчиненного и потребовать выражаться корректнее, но внезапно понял: то, что он предположил, пристойным словом не назвать. Колридж в очередной раз нажал на клавишу «воспроизведения», и время на экране сменилось на 23.39. Из парилки появилась Келли.

День двадцать седьмой 11.34 вечера

Джеральдина была довольна. Довольна и сильно возбуждена.

Позднее, описывая полиции состояние Тюремщицы, все единодушно отметили восторженное настроение. Почти истерическое, – сказали двое или трое.