Смерть выходит в свет - [57]

- Белиберда! - гаркнула Сисси из спальни. Крик сопровождался довольно громким смешком. Мы прислушались, но больше никаких вестей не дождались. Вскоре послышался размеренный храп. Я допил пиво. Ллойд проводил меня до двери, и я отправился в свою хижину, чтобы тоже похрапеть.

20.

За время, проведенное в Петавава-Лодж, мне всего пару раз удалось искупаться в озере. Ранним утром в понедельник(во всяком случае, по моим понятиям утро было ранее; все остальные плескались в воде уже несколько часов) я скатился с кровати, немножко поиграл с фарфоровым кувшином и тазом (ничего более похожего на водопровод в моей хижине не было) и перепрыгнул из пижамы прямиком в плавки.

День обещал быть безупречно ясным и безоблачным, когда зной наваливается на спину. Положив на мостки полотенце, я погрузился в воды озера Биг-Краммок и вынырнул на полпути между берегом и деревянным плотом. Забравшись на него, внимательно осмотрел усеянное ракушками дно, затем вернулся на причал, развернул полотенце и растянулся на нем, чувствуя тепло нагретых солнцем досок. Кожа высыхала так быстро, что я ощутил зуд, прежде чем успел перевести дух. С моего места было видно все пространство озера за Вторым островом. Мыс Риммеров поблескивал на солнце, возле мостков стоял катер, казавшийся отсюда не больше ногтя. Усадьбу Вудводрда скрывала коса.

На значительно меньшем удалении лежали вещи, забытые постояльцами усадьбы. В соседнем кресле темные очки и книга в бумажной обложке дожидались Алин Барбур. Серо-голубой рыбацкий сундучок Ллойда стоял в тени под стулом, его пересекали пять ярких полосок солнечного света. На подлокотнике кресла валялся подпорченный водой фотоаппарат Киппа, поблизости валялись ведерко и совок, принадлежавшие другому ребенку.

Я лежал, жарился на солнышке, мысленно посылал подальше Рэя Торнтона и, будто муравей, смотрел на то место, где столь внезапно завершил свой земной путь Уэйн Траск. Протянув руку, я мог бы обронить каплю воды на уголок прикончившей его доски. Древесина пропиталась водой и потемнела, как от крови, но солнце быстро изничтожило все улики, поэтому я уронил ещё капельку и размазал её пальцами, стараясь покрыть как можно более обширную поверхность и наблюдая, как притаившееся за спиной солнце высушивает самые мелкие лужицы. Довольно скоро я задремал, по-настоящему расслабившись впервые за много дней.

Прямо под моим подбородком по доске прошествовал муравей, настоящий, а не вымышленный, которого я представлял себе минуту назад. Я принялся придумывать, как помочь ему перебраться через пропасть между досками и двинуться дальше, но муравей всякий раз поворачивал вспять, потому что пропасть была слишком широка. Вскоре букашка обнаружила, что доски приколочены к толстым поперечным брусьям. Брусьев я не видел, зато видел вбитые в них гвозди. Найдя дорогу, муравей пролез до конца мостков, перебрался с доски на брус и таким же манером отправился дальше. Ближайшие к моему подбородку доски были приколочены двумя гвоздями каждая. Если верить Ллойду Пирси, над ними трудился бережливый Долт Риммер. Ближе к концу мостков, но очень далеко от места, до которого уже добралось насекомое, гвозди были вбиты как попало, погнуты и расплющены; строитель заколачивал по четыре-пять штук там, где можно было обойтись одним. Я лег на доски другой щекой. Справа от меня наблюдалась та же картина: четкая работа Долта Риммера, а в конце мостков - халтура пьяного плотника. Но тут я заметил и нечто новенькое. В промежутке между двумя этими типами, или стилями, настилания мостков лежали доски, приколоченные плотником другой школы. Ллойд не сказал мне, что над сооружением трудились трое строителей. Он упомянул только двоих. Я приподнялся на четвереньки, чтобы всмотреться повнимательнее. Да, три доски были аккуратно прибиты четырьмя гвоздями на каждом торце. Никаких полукруглых вмятин на досках не было, как на участке работ, за который отвечал Траск.

Освещение тут было ни при чем. Равно как и мой разморенный разум или теплые доски, на которых я дремал. Я устроил более подробный осмотр. Траск и второй плотник использовали одинаковые гвозди, Долт Риммер - другие. Риммер и второй плотник, по-видимому, работали на трезвую голову. А трудовые достижения Траска выглядели как пособие для нерадивого строителя мостков. Довольно долго мне казалось, будто я играю в праздное созерцание, никак не связанное с действительностью. Но потом меня осенило: если Траска угробила доска, к которой крепилась швартовая скоба, стало быть, это произошло, когда она не была приколочена к настилу, потому что упомянутая Ллойдом виновница гибели человека стала первой доской, положенной на причал вторым плотником. Возможно, он-то и замочил Траска, врезав ему доской по затылку и сбросив бесчувственное тело в воду, а потом спокойно приколотил доску к брусьям, дабы создать впечатление, что это Траск рухнул на нее, а не наоборот. А для верности лиходей настелил ещё две доски, после чего покинул место преступления.

Да, придется иметь дело с очень хладнокровным постояльцем. Это было прекрасно задуманное преступление, которое я до сих пор со всеми на то основаниями считал верхом совершенства, а не дурацкий акт насилия, совершенный под девизом "бей и беги". Но теперь мы с муравьем взяли след, и, если повезет, один из нас выведет убийцу на чистую воду.