Смерть волкам - [17]

— Ригтирн, я не хочу учиться тому, что мне не понадобится. Вот ты меня стрелять учишь — это точно пригодится, я могу стать охотником или кем ещё. А все эти уравнения — да зачем они вообще?

— Танцы бесполезней, чем математика! — выпалил Ригтирн. Веглао мгновенно залилась краской. Брат, как и все другие, не знал об её чувствах к Тальнару Нерелу. Но даже если бы Ригтирн предположил, что Веглао кто-то нравится, о Тальнаре он подумал бы в последнюю очередь. Он не просто не любил Тальнара — он тихо презирал его. Всю свою жизнь Ригтирн работал: сначала на ферме у отца, потом в полях Хорсина, и считал, что главные черты хорошего человека — это трудолюбие, честность и неприхотливость. А если Тальнар и был честен, то уж трудягой его назвать никак было нельзя. Ригтирну он казался изнеженным, слабым и безвольным, и не сказать, чтоб он был так уж неправ. Все эти мысли промелькнули в голове Веглао за какие-то несколько секунд, и она почувствовала, как её щёки наливаются жаркой кровью.

— Не надо так говорить! — обиженно воскликнула она. — Ты… ты… ничего не понимаешь!

Ригтирн не успел ничего сказать — Веглао резко развернулась и побежала прочь. Она толкнула дверцу калитки так, что та, захлопываясь, со стуком ударила по столбику, а девочка тем временем пронеслась через всю лужайку и скрылась в лесу. Ригтирн остался стоять, молча глядя ей вслед. Его охватило противное чувство — гнев, обида, смущение, бессилие — всё вместе. Ему захотелось вздохнуть или сплюнуть, но он не сделал ни того, ни другого, а только молча пошёл в дом и закрыл за собой дверь.

2

Отца он убил, но в том, что произошло дальше, не участвовал. Только смотрел. Кривой Коготь созвал оборотней — а может, и не созывал, может, они просто прятались тут же в лесу и потом вышли наружу, привлечённые звуком выстрела и криками. Тальнар сидел на траве, упершись руками в землю. Его мутило, но он не мог отвести взгляда. И даже не потому, что Кривой Коготь велел ему смотреть на всё до конца, он даже и без этого не смог бы отвернуться. Позже он понял, что забыл всё это — то есть он помнил, что они сделали, но как это было, в памяти у него не сохранилось. И он думал, что ему повезло — если бы он запомнил всё до мельчайшей чёрточки, он бы наверняка стал таким же полоумным, как Щен.

Оборотни принесли с собой своё оружие — огнестрельного у них не было, если не считать ружья Лантадика, которое они получили в то утро. У них были с собой только ножи, а у двоих — топоры. Этими ножами и топорами они рубили и кромсали тело Лантадика до тех пор, пока Егерь Нерел не превратился в кучу кусков мяса и костей, которая уместнее выглядела бы на мясном ряду рынка. Одежду и сапоги перед этим с него сняли, охотничий нож забрали тоже. После этого они разожгли большой костёр и сожгли всё, что осталось от его отца. Тальнар не пролил ни одной слезы, даже когда увидел кровь, даже когда почувствовал неожиданно вкусный запах, вскоре превратившийся в запах гари и дыма. Задним умом он думал о том, что столб дыма поднимется высоко над лесом, но тот лишь расползался по земле, щипая глаза. Оборотни смотрели на костёр молча. Иногда только кое-кто из них говорил что-то о том, кто там горел, совершенно не слушаясь правила «о мёртвых либо хорошо, либо ничего». Под конец Щен вдруг громко захохотал, кинулся к костру и принялся кидать туда комки земли и сухие листья. Никто ему не мешал. Под конец он и сам успокоился, сел на свой тощий зад и обхватил колени руками. Тальнар видел, как отражается пламя в его мутных зрачках.

Со временем Тальнар забыл подробности этого, как забыл подробности всего оставшегося дня. Он помнил, что очень долго куда-то шёл. Потом он лежал на какой-то поверхности, на ощупь напоминавшую сухую мягкую траву и листья. Вроде бы он поспал, правда, совсем недолго, а потом снова двинулся в путь вместе с оставшимися оборотнями. Была ещё одна деталь, которую Тальнар не запомнил, потому что всё это время находился в каком-то подобии транса: его не охраняли. Никто не держал его за плечо или за шиворот, никто не следил за ним, его не привязывали на ночь к дереву, как будто он был волен идти куда угодно. Но Кривой Коготь знал, что он никуда не уйдёт — а если и попытается уйти, то он просто пристрелит его из того же ружья, от которого погиб Лантадик Нерел; пристрелит, но не убьёт. Смерть Тальнара он считал слишком мягким завершением всей этой истории.

Далеко в лесу, в двух днях пути от Станситри, на довольно широкой поляне, со всех сторон окружённой старыми толстыми соснами и ольхами, стояли кругом пять или шесть крупных шалашей. Самый большой из них, накрытый сверху шкурами нескольких коров, которым в своё время не повезло встретиться с оборотнями, принадлежал Кривому Когтю и его телохранителям. В остальных жили волки из его стаи. В центре поляны, внутри кольца из шалашей, находилось большое кострище. Тальнар поселился в одном из шалашей, где, кроме него, жили ещё два оборотня — мужчина и женщина, которых он раньше не видел. Они не обращали на него внимания и не разговаривали с ним. Он тоже ни с кем не разговаривал, почти ничего не ел и большую часть времени проводил в полусне, лёжа на своей постели из мха, травы и тряпок. Его никто не трогал, работать не заставляли — казалось, он всё ещё может просто взять и уйти. Но он не уходил — куда он мог теперь деться?