Смерть в театре «Дельфин» - [8]

— Присядьте, — предложил он.

Когда они сели, мистер Кондукис кинул на Перигрина быстрый, ничего не выражающий взгляд и сказал:

— Вы, вероятно, задаёте себе вопрос, почему я оказался в театре? Мне подали идею снести его, чтобы освободить место под застройку. Уже некоторое время обдумываю это предложение и решил освежить свои воспоминания. В агентстве по недвижимости моему человеку сообщили, что вы там.

С этими словами мистер Кондукис запустил два пальца в нагрудный карман, и Перигрин увидел свою карточку. Она показалась ему чудовищно неопрятной.

— Вы… вы собираетесь снести театр? — спросил он нарочито бесстрастным голосом, что прозвучало ужасно фальшиво, и сделал глоток рома. Напиток оказался очень крепким.

— Вам не нравится эта идея, — заметил мистер Кондукис скорее в форме утверждения, чем вопроса. — Есть ли тому иная причина, кроме общего интереса к подобным зданиям?

Если бы Перигрин был абсолютно трезв и одет в собственный костюм, он, скорее всего пробормотав нечто неубедительное, поспешил бы покинуть мир мистера Кондукиса. Однако он был вырван из привычного окружения и даже лишён привычной одежды.

Мистер Джей начал вдохновенную речь. Он говорил о том, как выглядел театр после всех нововведений мистера Адольфуса Руби. Он описал посетившее его за миг до падения в люк видение чистого, сверкающего огнями, полного взволнованной публики зала. Он упомянул, что здание — последний шедевр в своём роде и так хорошо оборудовано неожиданно большой сценой, что в нем можно ставить любые спектакли.

Он забыл и о мистере Кондукисе, и о бокале с ромом. Речь лилась красиво и свободно.

— Только подумайте, что значило бы устроить сезон шекспировских комедий! — восклицал Перигрин. — Представьте, как выглядели бы там «Усилия любви»! Может быть, даже баржа… да, например, «Серый дельфин», который доставлял бы зрителей в театр по воде. А перед началом представления на башне взмывал бы флаг с таким хитрым-прехитрым дельфином… и лёгкая, изящная, искромётная игра!.. О! От неё захватывает дух! Ничего подобного не бывает никогда — никогда! — на пьесах других авторов.

Мистер Джей метался по библиотеке мистера Кондукиса, бросая взгляды на тиснёные переплёты и картины, но не видя их. Он размахивал руками. Он кричал.

— Ну разве это не бесподобная мысль?! Лондон не знал такого рода зрелищ с тех самых пор, как Бурбаже перевёл в Саутвок первый театр!

Тут Перигрин обнаружил, что очутился рядом со своим бокалом, и сделал ещё глоток.

— И заметьте себе, что все это — не пустые фантазии, не чириканье, не попурри. Ни в коем случае! Это просто классный театр, который занят своим делом и делает его, невзирая на пресловутые Методы, Движения, Направления, Периоды и прочую галиматью. Учтите это.

— Если я правильно вас понимаю, вы имеете в виду Шекспира? — раздался голос мистера Кондукиса.

— Ну конечно же! — воскликнул Перигрин, и только тут до него вдруг дошло, что он не один в комнате.

— О, Боже! — выдохнул он.

— Что-то не так?

— Боюсь, сэр, я слегка навеселе. То есть не совсем, но вёл себя несколько несдержанно. Прошу прощения. Думаю, мне пора уходить. Разумеется, при первой же возможности я верну все вещи, которые вы так любезно мне одолжили. Ещё раз прошу прощения и…

— Чем вы занимаетесь в театре?

— Постановками. Кроме того, я написал две пьесы.

— Я ничего не знаю о театре, — веско произнёс мистер Кондукис. — Вы пользуетесь успехом?

— Пожалуй, да, сэр. Полагаю, что так. Конечно, театр — это джунгли, но я, смею надеяться, ориентируюсь в них. Последние три месяца у меня было ровно столько работы, сколько я мог на себя взвалить, и мой авторитет в этом мире, как я льщу себе, растёт. До свидания, сэр.

С этими словами Перигрин протянул руку, но мистер Кондукис попятился с выражением, весьма похожим на ужас.

— Прежде чем вы уйдёте, — сказал он, — я хочу показать вам одну вещь, которая, возможно, вас заинтересует. Вы можете уделить мне ещё пару минут?

— Конечно.

— Она здесь, — пробормотал мистер Кондукис, направляясь к бюро. Более изысканного предмета меблировки Перигрин ещё в жизни не видел. Он последовал за хозяином и посмотрел, как тот открывает полированный ящик с превосходной инкрустацией.

— До чего красиво!

— Красиво? — повторил Кондукис. — Вы имеете в виду бюро? Мне его нашли. Я ничего не понимаю в такого рода вещах и хотел показать вам совсем не это. Взгляните лучше сюда. Давайте только перейдём к столу.

Он извлёк из ящика маленькую деревянную шкатулку викторианской эпохи, очень потёртую, в пятнах и, как показалось Перигрину, не особенно оригинальную. Она походила на детскую вещичку. Мистер Кондукис положил её на стол и жестом предложил своему гостю занять за ним единственный стул. Перигрин чувствовал себя так, словно попал в чужой сон. «Но я в порядке, — подумал он. — Я не пьян. Просто я очутился в том прискорбном, но завидном положении, когда все происходящее оборачивается во благо».

Он уселся, и мистер Кондукис, не сделав попытки подойти поближе, открыл шкатулку, нажал холёным пальцем на дно и вытащил его, обнажив потайное отделение. Тайник был вполне обычным для викторианских шкатулок, поэтому Перигрин не знал, стоит ли ему удивляться. В открывшемся углублении лежал узенький плоский свёрток. Что-то небольшое было завёрнуто в выцветший светло-коричневый шёлк и перевязано кусочком потрёпанной ленты. Мистер Кондукис взял со стола нож для разрезания бумаги.