Смерть в театре - [132]

В тот момент, когда я закрывал дверь квартиры, я оглянулся назад и увидел, что на меня со сцены смотрит Хемингуэй. Он не сделал попытки задержать меня, а только удостоверился, что я вышел из театра через запасной выход, которым я пользовался, когда приносил ему очередной чек.

Вы понимаете, после этого я оказался полностью в его власти, теперь он мог сколько угодно меня «доить», опустошать мои карманы, пока не пустит меня окончательно по миру! — с ненавистью закричал советник.

Снова взяв себя в руки, он продолжал:

— С этой минуты я утратил всякую надежду избавиться от Хемингуэя. Более того, теперь он мог смело начать действовать против Люси, которой не мог простить ее прошлого проступка, я же не мог ее даже защитить, находясь в его власти.

Вот тогда и появились анонимные письма, с помощью которых я рассчитывал привлечь внимание к Хемингуэю, потому что у Люси было твердое алиби.

Когда сегодня утром я вышел от вас, мистер Темпест, Хемингуэй дожидался у подъезда. Он хотел со мной поговорить, но без помех, как он выразился. Мы с ним дошли пешком до набережной, которая в это время пустынна.

На этот раз Рекс предложил мне выплатить ему сразу миллион долларов, поскольку после смерти матери я должен был получить порядочное наследство. Он обещал навсегда оставить меня в покое.

Но я-то понимал, что попал в капкан, что ни о каком покое мне нечего думать. Рекс никогда бы меня не отпустил, вечно вытягивал бы из меня все большие и большие суммы, ибо аппетит, как известно, приходит во время еды... Меня охватила ярость. Мы были одни на набережной, Хандлей смеялся. Я его ударил, не целясь, зонтом в лицо, случайно проткнул ему глаз, и он упал, как подкошенный, в воду...

Все молчали.

Советник смотрел вперед невидящими, пустыми глазами.

Шанс отвернулся. Насилие порождает насилие, одно преступление влечет за собой другое. Конечно, они теперь никогда не узнают, что явилось первой причиной данной цепи злодеяний. Сейчас даже ему было ясно, что советник и Люси что-то скрывают из своего прошлого, ибо история о шантаже Рекса прозвучала совсем неубедительно...

Больше всех потрясен был Джеффри, который, собственно говоря, потерял сразу всю родню.

Впрочем, не один Джеф переживал крушение кумира. Шанс тоже утратил свою веру в Люси. Ему хотелось выйти на свежий воздух, побыть одному, подальше от этой бездушной красавицы, которая, не колеблясь, принесла в жертву своему самолюбию счастье и даже жизнь близких ей людей.

Раймонд Чандлер В горах преступлений не бывает

Глава 1

Письмо с пометкой «срочная доставка» пришло около полудня. Обратный адрес: Ф. С. Лейси, Калифорния, Пума-Пойнт.

В письме лежал чек на сто долларов, подписанный Фредериком Лейси, и записка, написанная на простой белой бумаге с большими промежутками между строчками. В записке говорилось:

«Мистеру Джону Эвансу._

Дорогой сэр!

О вас мне рассказал Лин Эстерволд. Дело срочное и крайне конфиденциальное. В письме высылаю задаток. Приезжайте, пожалуйста, в Пума-Пойнт, если возможно, сегодня и остановитесь в отеле „Голова индейца". Затем позвоните мне по телефону 23-06.

 С уважением, Фред Лейси».

Всю неделю я сидел без дела, так что этот день мог назвать удачным. Банк, на который адресовался чек, находился всего в шести кварталах. Я зашел туда, получил деньги, перекусил, сел в машину и отправился в путь.

В долине было жарко, еще жарче, чем в Сан-Бернардино. Такая же жара стояла и на горной дороге, на высоте более пяти тысяч футов. Дорога вела к озеру Пума. По ней я проехал миль пятьдесят, следуя по всем ее извилинам, но от этого прохладней не становилось. Наконец я достиг дамбы и поехал вдоль южного берега озера, мимо огромных гранитных валунов и раскинутых за ними на равнине палаток. Наступил ранний вечер, и я чувствовал себя, как выпотрошенная рыба.

Отель «Голова индейца» занимал угловой бурый дом, напротив дансинга.

Я зарегистрировался, поднялся в номер и уныло осмотрел комнату с овальным ковром на полу и двуспальной кроватью в углу. На голых сосновых стенах не было ничего, кроме календаря с покоробленными от горячего воздуха страницами.

Вымыв руки, я спустился вниз перекусить.

Закусочная, примыкавшая к гостинице, была переполнена мужчинами в спортивной одежде, от которых несло спиртным, и женщинами в брюках и шортах, с кроваво-красными ногтями и грязными пальцами. По закусочной все время шнырял какой-то парень, похожий на Джона Льюиса. Изо рта у него торчала сигара. Худощавый бледнолицый кассир пытался извлечь из приемника результаты забегов в Голливуд-парке. Атмосферные помехи булькали в приемнике, как вода в картофельном пюре. В дальнем темном углу разноголосая компания из пяти человек в белых костюмах и пурпурных рубашках старалась перекрыть весь остальной гомон бара.

Я впихнул в себя то, что они называли обедом, запил это бренди, чтобы проглоченное не застряло в пищеводе, и вышел на главную улицу. Еще не стемнело, но неоновые огни уже горели, и вечерний воздух сотрясался от самых различных шумов: гудков, резких голосов, стуков биллиардных шаров, щелканья винтовок в тире, джаза и треска моторов катеров, снующих по озеру.