Смерть в стекле - [15]

Девочка бесстрастно смотрит на няню.

– Ты выходишь в большой мир, Кристабель, и я обязана тебя к этому подготовить. Поделиться с тобой своей мудростью и опытом, так сказать.

Кристабель молчит.

– Например, да будет тебе известно, в приличном обществе улитки ногами не едят.

И Кристабель, словно умышленно попирая законы «приличного общества», двумя пальчиками ног ловко подхватывает одну улитку и, перегнувшись, склоняется лицом к самой ступне.

– Это проявление невоспитанности, – добавляет миссис Бибби. – Ешь их хотя бы руками.

Девочка, игнорируя ее наставления, внимательно рассматривает улитку.

Миссис Бибби прикладывается к бутылке, закупоривает ее и зажимает под мышкой.

– Итак, начнем. В былые времена…

Давным-давно жила одна ведьма. А как можно узнать ведьму? Ведьмы держат сиротские приюты в Уонстеде и любят лакомиться маленькими детьми. Эта ведьма тоже держала сиротский приют и подбирала превосходнейших малышей – большой знаток была в этом деле. Пухленьких малышей она любила есть с острой подливой и клецками, тощих – зажаривала с луком. Дети старше пяти лет на ее вкус были слишком жилисты и несъедобны. Однажды в ее приют поступила пятилетняя девочка, худющая – кожа да кости, такой вообще не наешься. Давай назовем ее Доркас. Ох уж и трудно ей приходилось в доме ведьмы. Она была…

– Хм, какая была Доркас? – задумывается миссис Бибби. – Да чтоб я помнила!

Доркас была невзрачной девчушкой, хромала на левую ногу. Охромела она оттого, что мать, когда родила ее, попыталась утопить малышку в уборной. Полицейский выудил ее за лодыжку и, держа за ногу, встряхнул, чтобы она снова задышала. Мать повесили, ну а Доркас осталась с хромой ногой. Полицейский, конечно, не виноват: бывает, хочешь как лучше, а получается только хуже, а бывает, и зло оборачивается добром – тут никогда не угадаешь. В доме ведьмы детей били и морили голодом (в этом отношении ведьмин приют ничем не отличался от других сиротских домов, в которых жила Доркас). И вот в один прекрасный день поступил новый малыш. Ему было не больше полугода, складненький такой был бутуз со смеющимися голубыми глазками и розовыми щечками. Доркас знала, какая участь его ждет, ведь другие дети ей рассказали про вкусы ведьмы. И она придумала смелый план, чтобы избавить всех сирот и себя вместе с ними от тирании ведьмы…

– Положи эту чертову улитку! – рявкает миссис Бибби, прерывая свой рассказ. – Я все вижу.

Кристабель перестает облизывать раковину улитки и смотрит на няню в открытую дверцу шкафа.

– Я кому сказала. – Миссис Бибби ждет.

Пустая раковина тихо падает на плиты. Нога медленно втягивается в шкаф.

Миссис Бибби кивает.

Доркас знала, как можно расправиться с грызунами. Берешь из чулана припасенный яд, кладешь отраву в кашу, что любят крысы, и ждешь. Иногда сильная вонь возвещает о том, что крысы куда-то заползли и там сдохли. Обычно именно Доркас их выискивала. Эту работу она выполняла охотно; остальным не хватало смелости. Доркас решила, что станет крысоловом, когда вырастет. Пока же она приводила в исполнение свой план: отравит малыша, ведьма его съест и тоже отравится. Ребенок умрет быстро (если судить по крысам), и ему не придется долго мучиться, жарясь на огне…

Миссис Бибби умолкает, наклоняется вперед, морщась от боли в ноге, и заглядывает в шкаф. Глаза у девочки закрыты; одну руку она выпростала из-под ремней и теперь держит ее между головой и стенкой шкафа, ладонью к щеке. Не слыша голоса миссис Бибби, она открывает глаза и неуклюже приподнимается.

– Хочешь дослушать историю?

Кристабель смотрит на нее немигающим взглядом своих жемчужных глаз.

– Требуешь, значит? – Морщась, миссис Бибби снова прикладывается к бутылке.

Доркас намешала яд в кувшин с молоком, много положила – хватило бы на пару десятков крыс. Потом пакет с отравой убрала подальше в чулан. Доркас знала: если ведьма заподозрит неладное, ребенка она есть не станет, и тогда придется невесть сколько ждать, пока в приюте не появится еще один пухлый малыш. Затем она достала все необходимое для клецок: муку, нутряное сало и миску. Накрыла на стол, поставила графинчик с уксусом. Закончив приготовления, Доркас посадила маленького толстячка к себе на колени и принялась скармливать ему крысиное лекарство. Малыш от радости затряс кулачками, увидев, что к его рту подносят ложку, но, когда попробовал смесь, скуксился, выплюнул отраву и заревел. Доркас всю свою жизнь возилась с детьми и умела с ними обращаться. Держа малыша на коленях, она резко отклонила его назад. Трюк удался: ребенок от неожиданности открыл рот, и Доркас сунула ему ложку яда. Малыш продолжал сопротивляться, Доркас обливалась потом и злилась, пытаясь справиться с ним, хотя сама не замечала, что ей жарко и она рассержена, пока тот не обмяк у нее на коленях. Во рту его скопилась ядовитая горечь, лицо раскраснелось, кудряшки на голове взмокли. Как же у нее болели руки. В конце концов, Доркас ведь была не многим больше этого мальчика. Она положила его на жарочный противень, накрыла салфеткой и стала ждать.

* * *

Девочка просыпается навстречу раннему ясному утру. Над ней висят облачения священника, его ризы и стихари. Свободной рукой она трогает край епитрахили, поглаживает ее большим и указательным пальцами. Внезапная схватка в шкафу, и в руке девочки добыча.