Смерть в приюте - [21]

— А если вам станет хуже, пообещайте мне, что позвоните доктору отеля. Я попрошу Беа проверить вас перед тем, как она пойдет спать. — Он неловко переминался с ноги на ногу. — Это было бы неправильно для меня… Она искренне заботится о вашем благополучии.

— Спасибо, — я желала от всей души, чтобы он ушел, и я могла отдохнуть у пылающего огня.

— Она одна из тех женщин, которым нелегко путешествовать.

— Понятно.

— Она ничего не имела в виду под… Уверен, когда вы узнаете ее лучше…

— Мне бы очень хотелось лечь, сэр.

— Конечно. Конечно. Все, что вам нужно, служащему у стойки регистрации велено снабдить вас… ну, чем угодно. Пожалуйста, не беспокойтесь о счете. Я чувствую, было неправильно с моей стороны привозить вас, когда вы еще так нездоровы. Я не совсем понял доктора Симпсона. Беатрис заверила меня, что говорила с ним — вы обе женщины, было бы неприлично, если бы я расспрашивал. Доктор дал понять, что вы хорошо перенесете небольшое путешествие.

Было ясно — ничто, кроме решительных действий, не сможет сдвинуть его с места. Я подошла к кровати и начала развязывать шнурки на ботинках. Мистер Бертрам бежал.

Хороший ужин, хороший ночной сон, и я была готова встретиться с ними за завтраком. Я рассчитывала на ужин в своей комнате, но позвонил клерк и сообщил, что меня ожидают внизу. Моя голова прояснилась, и я с нетерпением ждала встречи с Беа Уилтон. Я мечтала увидеть ее лицо, когда она узнает, что должна сидеть со мной за одним столом.

Когда я прибыла, она была в середине ee лекции Бертраму. Мисс Уилтон сделала единственное, что могла сделать леди в сложившейся ситуации: сидела рядом с экономкой своего потенциального жениха и игнорировала ee.

— Моральная терапия началась еще в 1790-х годах, — продолжала она. — Это довольно увлекательно и основано на многочисленных идеях квакеров. Ты знаком с ними, конечно?

— Конечно, — сказал Бертрам, сосредоточившись на своем вареном яйце. Он еще не срезал его верхушку, и демонстрировал всю нервозность человека, опасающегося, что желток разольется у него в руках — перед дамой, на которую он надеется произвести впечатление. На его месте я бы заказала яичницу-болтунью, что и сделала, остановив проходящего официанта. Он небрежно кивнул, при этом слегка фыркнув, тонко подчеркивая неуместность моего присутствия за столом. Беа прервалась, чтобы лучезарно улыбнуться ему.

— Все дело в физических упражнениях плюс выполнении обыденных, привычных вещей. Надеюсь, что пострадавшие смогут со временем вернуться в общество.

Бертрам с такой силой срезал верхушку яйца, что она свалилась на скатерть. — Боже милосердный! Ты имеешь в виду, что они их выпустят?

Беа усмехнулась. — О, не пациентов из лучших семей. Это, как правило, худшие, не так ли? Интересно, почему?

Я воздержалась от объяснений.

— Видишь ли, Бертрам, обычные люди могут быть полезны. Некоторые из этих учреждений даже продают вещи.

— Какие? — спросил Бертрам, пытаясь аристократично не обращать внимания на беспорядок, который он устроил на столе, и одновременно подавая сигнал официанту.

Беатрис пожала плечами. — Понятия не имею. Знаю лишь, что в течение долгого времени посетители были абсолютно запрещены в этих местах. Но все меняется. Ты читал какие-нибудь работы доктора Фрейда? Такие странные идеи, но довольно убедительные.

Бертрам побледнел. — Беатрис, это не подходящие книги для женщины!

— Я вполне согласна, — сказала Беатрис, спокойно откусывая кусочек тоста. — Но все в порядке, я читаю их как журналист. Не знаю точно, эксперт ли он, который оценивает компетентность обвиняемого в суде. Кажется, он предполагает, что мы все безумны, а не специально изучаем безумцев. Или, может быть, я ошибаюсь.

— Психиатрия? — рискнула спросить я.

— Формальное исследование преступного безумия, — ответ Беатрис сопровождался холодной улыбкой. Она подала сигнал официанту, который сразу подошел, и сотворенный Бертрамом беспорядок был немедленно убран. Наступила неловкая пауза.

— Значит ли это, что все преступники считаются сумасшедшими? — наконец вступил в разговор Бертрам.

Беатрис снова засмеялась. — Конечно, дорогой, нужно быть безумным, чтобы действовать преступно. Поданные империи должны гордиться подчинением ее законам.

— Это зависит от того, хватает ли им еды, — пробормотала я себе под нос.

Беатрис стрельнула в меня взглядом, и я спрятала лицо за чашкой с кофе, но не раньше, чем увидела, как шок отразился на лице Бертрама.

— Разве ты не согласен, Берти? — спросила Беатрис.

— Я никогда так не думал. — Он нервно промокнул рот, ожидая, что я выскажусь, но я не стала. — Итак, эта лечебница, которую мы посещаем сегодня, имеет какое-либо отношение к Фрейду или психиатрам?

— Полагаю, что там может быть психиатр, но меня интересует то, что общество считает безумием. Я имею в виду, кто-то слушает врачей, но на самом деле это мы сами решаем, кого отправить в эти учреждения, не так ли? Я уверена, что ты знаешь, что я имею в виду, Бертрам. Время от времени кто-то или что-то всплывает, даже в самых лучших семьях есть такие больные. Гораздо легче дать им хороший дом вдали от сплетен, которые иначе бы продолжались. На самом деле это защищает их.