Смерть в Поместье Дьявола - [20]

— Лицемеры! — выплюнула Кристина.

— Моя дорогая девочка, прекрати вести себя как ребенок. Для этого ты уже старовата. Наивность, простительная в двадцать лет, в двадцать пять кажется занудством, а в тридцать становится нелепой. Тебе грозит потеря репутации. Хорошенько подумай над тем, что это значит!

— Наоборот, я очень популярна, и, по общему мнению, никто не умеет так веселить компанию.

— То же самое можно сказать о шутах и проститутках. Ты хочешь быть одной из них?

Кристина побледнела как полотно.

— Я сожалею, мама, что ты решила, будто я хожу по дешевым мюзик-холлам. Никогда в жизни там не была. Поэтому не могу сказать, что они предлагают. А если бы мне хотелось сыграть в карты или кости, есть десятки респектабельных домов, куда я могу пойти. И мне нет нужды искать себе любовника: предложений у меня больше, чем у многих и многих.

На Огасту ее слова впечатления не произвели. Она уже сталкивалась с уязвленным достоинством Кристины.

— Правда? Ты говоришь мне, что никогда не бывала в Девилз-акр?

— У меня нет ни малейшего желания обсуждать это с тобой.

Огаста с огромным трудом сдержалась, не вышла из себя. Слишком много стояло на кону. Она не имела ни малейшего желания говорить Кристине, что служанка, которую Кристина взяла с собой, многое рассказала ей о походах молодой хозяйки в трущобы у стен Вестминстера. Во-первых, служанку тут же уволили бы, а во-вторых, что важнее, она лишилась бы надежного источника информации; а уберечь Кристину, принимая во внимание ее безответственность, могла только она, Огаста.

— Несомненно, — фыркнула она. — Но и так об этом известно. Тебя видели. Ты должна немедленно это прекратить.

Теперь Кристина напугалась. Огаста знала дочь слишком долго, чтобы ее могли обмануть надменный взгляд и развернутые плечи под мягким атласом. Святый Боже, она по-прежнему оставалась ребенком, беззаботным, как летний день. Если видела, что хотела, сразу же к этому тянулась. Откуда у нее такая импульсивность? Определенно, не от отца. Тот за всю жизнь не совершил ни одного эмоционального поступка, о чем иногда оставалось только пожалеть. И самой Огасте всегда хватало силы воли, чтобы ни на миг не забывать про приличия. Она четко осознавала, где проходит линия, отделяющая удовольствие от долга, и могла пройти по ней с ловкостью канатоходца. Почему Кристина вела себя так глупо?

— Действительно… ты просто испытываешь мое терпение! — яростно воскликнула Огаста. — Иной раз ты словно забываешь про ум, с которым родилась.

— Если у тебя никогда не было романа, ради которого стоило пойти на риск, тогда мне тебя жаль! — теперь уже кричала и Кристина, выплеснув все свое раздражение, страсть, гордость в кипящее презрение к женщине, которую воспринимала ниже себя. — Я бывала в Акре, в доме моего знакомого. И — да, я ходила туда, чтобы встречаться с любовником. Но ты никогда не расскажешь об этом Алану, потому что желания разрушить мою семью у тебя даже меньше, чем у меня! Это ты выбрала Алана Росса мне в мужья…

— Он был лучшим из возможных вариантов, моя девочка, и ты радовалась такому кавалеру не меньше моего… тогда, — напомнила ей Огаста. — И кто твой любовник?

— По крайней мере, я рада, что занималась этим в отдельной комнате, куда никто не мог зайти, а не в какой-нибудь спальне на приеме в чьем-то доме, — фыркнула Кристина. — Кто он, тебя не касается. Но он джентльмен, если тебя это тревожит.

— Тогда твой вкус меняется к лучшему, — жестко ответила Огаста и встала. — Но с этого момента никаких походов в Девилз-акр. Помни, Кристина, общество не прощает женщин и ничего не забывает. На флирт смотрят сквозь пальцы, даже на любовные романы, если их не выставляют напоказ. Но занятие любовью в лачугах Девилз-акр — другое дело. Это предательство своего класса. — Она направилась к двери и открыла ее; убедилась, что коридор пуст. — Будь осторожна, дорогая моя. Еще на одну ошибку права у тебя нет.

— Я не сделала ни одной, — сквозь зубы процедила Кристина. — Благодарю тебя за заботу, но необходимости в ней нет.

Огаста решила устроить такой же обед, как и по самым большим праздникам: слуги в парадных ливреях, лучший хрусталь. На стол поставили три георгианских серебряных канделябра, цветы привезли из десятка теплиц. Генерал Балантайн предпочел даже не интересоваться ценой.

Огаста оделась в белое и черное — ее любимые цвета, подчеркивающие темноту волос с прожилками серебра и все еще идеальные белые плечи. Генералу Балантайну не без удивления пришлось признать, что его жена по-прежнему выглядит великолепно. Он видел в ней красоту и достоинство, которые пленили его в молодости. Разумеется, их союз соответствовал всем канонам. Он происходил из прекрасной семьи с безупречной репутацией. Из поколения в поколение один генерал сменял другого, но с деньгами было негусто. А вот отец Огасты был графом, и этот титул принадлежал ей на всю жизнь, независимо от того, за кого бы она вышла замуж. Впрочем, она могла стать и герцогиней, если бы оказалась избранницей герцога. Ее приданое составляло кругленькую сумму, еще больше она получила по наследству.

Красота и личные качества Огасты очаровали Балантайна, он ухаживал за ней и попросил ее руки, и она — вроде бы с радостью — согласилась стать его женой. Что удивительно, не возражал против их брака и ее отец.