Смерть в Поместье Дьявола - [11]

Облегчение, проступившее на лице мужчины, при других обстоятельствах могло бы вызвать смех. Идеальное решение. Сплетни все равно пойдут, но лакею совершенно не хотелось, чтобы сложилось мнение, будто они умножились благодаря ему.

— Ох, да, сэр… да… я так и сделаю. Будьте так любезны, пройдите сюда, сэр.

Он провел Питта через холл, в котором ощущался слабый запах затхлости, словно двери не открывались несколько дней. Зеркала задрапировали черным, как и окна; в вазе на высокой подставке стояли лилии, но выглядели они искусственными, хотя на самом деле были живыми и в это время года стоили недешево.

Лакей оставил Питта в комнате с неразожженным камином. Из-за задернутых штор в ней царил сумрак, да и вообще создавалось впечатление, что слугам приказали создать в доме полное подобие могилы, пусть даже тело хозяина пребывало совсем в другом месте.

Мистер Маллен, дворецкий, появился через считаные секунды, с аккуратно зачесанными назад, редеющими светлыми волосами и решительным лицом.

— Сожалею, мистер Питт, — он покачал головой, — но, боюсь, миссис Пинчин сможет принять вас только через полчаса. Может, вы хотите выпить чашечку чая? День очень уж сырой.

Питту стало тепло от одних этих слов. Он проникся уважением к этому человеку: тот знал свою работу и, похоже, выполнял ее как положено, а то и лучше.

— С удовольствием, мистер Маллен, благодарю вас. И, если ваши обязанности это позволят, я бы хотел, чтобы вы уделили мне немного времени.

— Разумеется, сэр. — Маллен дернул веревку звонка, а едва появился лакей, распорядился, чтобы принесли чайник и две чашки.

У него бы не возникло и мысли распивать чаи с джентльменом или торговцем, который попал в дверь через служебный вход, но Питта дворецкий воспринимал социально равным себе, и Томас понимал, что это, конечно же, комплимент. Дворецкий, по существу, руководил домашним хозяйством, и ему подчинялся десяток — или чуть меньше — слуг. Зачастую он был куда умнее хозяина и пользовался большим уважением.

— Давно вы работаете у доктора Пинчина, мистер Маллен? — начал инспектор.

— Одиннадцать лет, мистер Питт, — ответил Маллен. — До того я работал у лорда и леди Фуллертон, на Тависток-сквер.

Питта заинтересовало, почему Маллен покинул более статусную должность, но он не знал, как спросить, не задев самолюбия дворецкого. Такой вопрос мог изменить сложившуюся доверительную атмосферу к худшему и никак не соответствовал его профессиональным интересам.

Маллен ответил по собственной инициативе. Возможно, хотел снять с себя подозрения в некомпетентности.

— Каждую зиму они уезжали в Девон. — По лицу проскользнула тень осуждения. — Путешествия не по мне, и я не испытывал ни малейшего желания из года в год пребывать несколько месяцев в пустом городском доме.

— Вы совершенно правы. — В голосе Питта слышалось сочувствие. В загородном поместье зимой жизнь кипела: охота, балы, вечеринки, гости на Рождество. Отъезд в Девон больше напоминал ссылку. — И, как я понимаю, доктор Пинчин — достаточно интересный работодатель? — Он решил копнуть чуть глубже.

Маллен вежливо улыбнулся. Чувство чести никогда не позволило бы ему поделиться сведениями, которые стали ему известны за время службы у Пинчинов. Дворецкие, предававшие хозяев, по его разумению, позорили профессию. И он намеренно сделал вид, что неправильно истолковал вопрос, о чем оба они знали.

— Да, сэр, хотя пациентов, по большей части, в доме он не принимал. Кабинет доктора находится в Хайгейте.[4] Но время от времени к нам на обед приходили знаменитости.

— Да?

Маллен назвал имена нескольких известных хирургов и терапевтов. Питт их запомнил, решив, что в ближайшее время заглянет к ним, чтобы спросить их мнение о Губерте Пинчине, хотя и знал, что профессионалы склонны защищать коллег, даже когда это противоречит здравому смыслу. Однако всегда оставался шанс, что личная неприязнь или зависть развяжет язык.

Чуть больше он узнал от Маллена о привычках доктора, который очень часто задерживался допоздна. И ночи, проведенные им вне дома, не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Никаких объяснений не требовалось: все понимали, что болезнь не ограничивает себя часами приема врача.

А несколько секунд спустя в дверь постучала служанка: хозяйка готова поговорить с ним, если он пройдет в утреннюю столовую.

Там его и ждала Валерия Пинчин, женщина вагнеровской стати, с широкими плечами и высокой грудью, синеглазая, с зачесанными назад волосами, одетая в черное. Внезапно ставшая вдовой, она скорбела не только об ушедшем муже, но и его жуткой смерти. На бледном лице читалась решимость противостоять всем невзгодам. Она настороженно смотрела на Питта.

— Доброе утро, мадам, — поздоровался Томас и прежде всего выразил приличествующие случаю соболезнования. — Позвольте выразить сочувствие в связи с понесенной вами утратой.

— Спасибо, — чуть натянуто поблагодарила Валерия и вскинула волевой подбородок. — Вы можете присесть, мистер… э… Питт.

Инспектор сел на стул по другую сторону стола. Она маленькими глотками пила чай, не предложив ему чашку. В конце концов, он навязал ей свое общество, не смущаясь свалившейся на нее бедой, ничем не отличаясь от крысолова или водопроводчика. Так что не имело смысла воспринимать его социально равным.