Смерть в гриме - [54]

Во дворе — опустевшую голубятню с мрачным нутром, в которое сеялся свет из щелей, и за забором интернат для умственно отсталых. Мы заглядывали в него через забор. Ребята перелезали, а я не мог достать. Голубятня и интернат гипнотизировали. А на школьных задах, где шла стройка Мы ходили смотреть Но я не верил никогда, что так может быть. Мои воспоминания отрывочны оттого, что мне всегда я всегда больше придавал было более интересно тому, что внутри меня значение тому, что происходило внутри меня и очень многого

22

взрослая женщина, то поняла бы природу своего любопытства и как она может его удовлетворить, но она пока не знала, что ей надо со мной делать. Среди прочего мы разговаривали о том, что будем делать после школы. Она собиралась на филологический, я тоже стал задумываться и увидел, что мне надо выбирать. Учился я неплохо и ровно по всем предметам. Но я подумал, что если технические служба, коллектив, меня будут видеть

Почему литература домашняя работа

Увидев, как мы прогуливаемся, Алеша сказал: Да что ты можешь с ней, она же тебе не даст. Я пожал (какими-то) плечами. Предложил женщин. Но мне же надо было самому.

23

"Ты себе потом никогда не простишь," — сказала мама. Немного подумав, решил съездить.

Подкравшись, как в детстве, заглянул в комнаты, окликнул с крыльца, как всегда делал, чтобы не испугать. Видно было через две двери, как маленькая, сгорбленная, помогая себе клюкой. Волосы белые с желтизной. Не слышит.

А когда приблизился, как будто почувствовала, что кто-то рядом, поворачивая слепое, задранное лицо. Послушно обнимаясь, благодарила: "Спасибо, спасибо!" Каждый раз приходилось, веселясь, заново объяснять: я твой внук, имя, фамилия, год рождения…

Решил: больше у нее ноги моей не будет.

Но когда пару раз упала, пришлось перевезти в Москву, потому что матери тяжело уже регулярно ездить с едой. Он в этом не участвовал, мать, щадя, сама все сделала.

Но иногда просила заскочить, посмотреть, пока она на работе. Он отпрашивался. "Только пить ей не давай, — строго велела, — а то опять описается."

Поддерживая с двух сторон, таскали первое время в туалет. Чертя ногами пол, тяжело оседала. "Ты держишь там? — плакала мама. — Ох, опять вырывается." — "Да держу я." — "Что же ты, зараза, делаешь со мной?" — "Старость не радость," — разумно отвечала бабка.

Было бы интересно узнать, как она их видела, когда подходили, наклонялись над ней и что-то делали. Должно быть, блеклыми, перистыми привидениями. Судя по долетавшим отрывкам бреда, верила, что где-то есть ее настоящая дочь, которая за ней приедет и заберет отсюда.

"Всё, я всё!" — говорила мама, закончив выгребать кал или сгребать прописанные простыни, пока он приподнимал за ноги. Из холщовой, неплотно слипшейся бабкиной щели остро несло. Он туда косился украдкой. Пущенные ноги падают с деревянным стуком.

Когда умерла, повеселевшая, розовая, оживленная мама

24

У нее на лице отражается все состояние ее пищеварительной или урогенитальной системы. Ноздри у нее голые, а губы тонкие и твердый волокнистый язык, а вульва после акта долго не успокаивается, показывая красный язычок, который медленно втягивается. Я это сам видел.

— Ну так убей ее.

— Давно бы уже.

— Так что же?

— Я думал об этом. Но я бы хотел, чтобы она обо всем этом узнала.

— Тогда скажи.

— Я думал об этом.

— Ну, и?

— Я ей говорил. Но она думает, что я это специально.

— Тогда убей, отрежь соски и положи на лоб. Или еще лучше — забудь о ней.

— Да, я знаю. Но когда я о ней забываю, то сейчас же вспоминаю.

— Не знаю, чем тебе могу помочь.

— Ты можешь, ты можешь. Под конец акта, совсем возбудившись, сначала протрещит несколько раз газами, а потом у нее из щели с шумом брызжет и выливается. Я такого никогда не видел. И она употребляет некоторые слова и выражения.

— Например?

— Она говорит: "выстраданные идеи".

— А еще?

— Она говорит: "ментальность".

— Еще?

— "А когда я бываю права?" Но так говорят только между очень близкими людьми.

— Знаешь что? поехали со мной. По крайней мере развеешься.

Тамара меня встречает в прихожей в халате на голое тело. Он в желтых кружках, как цветы. Когда она присаживается передо мной, раздвигается на ней, она его запахивает, а он опять раздвигается, а она раздвигает на мне пальто и приспускает штаны. Подносит мою выросшую флейту к губам и перебирает пальцами, делая вид, как будто играет. Она смотрит на меня снизу, как я отреагирую, и мы встречаемся глазами. Я не реагирую никак. Тогда она похожа на девочку-Пана с толстыми ноздрями. Ты же сумасшедший, маньяк, — говорит она мне, — у меня таких еще не было. Поэтому она меня к себе еще пускает.

25

сросшихся пальца, средний и указательный, которыми она почесала маленькую поясницу. Куда ты смотришь? — строго сказала мама. Торопясь, я отвернулся.

Загорелые местные мальчишки пронесли на длинных нитках волочащихся, перепачканных в песке «бычков». Наташа из Киева, переодеваясь в нише в скале, попросила отвернуться, кутаясь в полотенце. Я упрямо качаю головой. Дядя Мелик, остановив свой автобус, вынес на дорогу, возле которой паслись лошади, и попытался посадить, а я отталкивался от ее спины ногами. Потом объяснил, что хотел на гнедую, эта же беленькая.