Смерть в экстазе - [24]

– Я намереваюсь убить вас, – сказал я, вложив смысл в каждое слово.

Лорен наклонил голову набок и нахмурился.

– Совсем наоборот, мистер Хэмилтон. Еще сигарету?

– Давайте.

Он снова отправил ее мне на каталке, зажженную. Я подобрал ее, держа несколько напоказ. Может быть, я смогу приковать его внимание к ней – единственный способ для него заметить мою невидимую руку.

Потому что если он будет продолжать смотреть на сигарету, а в решающий момент я суну ее в рот – я высвобожу свою руку незаметно для него.

Но какой решающий момент? Он по-прежнему был в кресле. Мне надо было бороться с желанием подманить его поближе. Любое действие в этом направлении сделает его подозрительным.

Который час? Что делает Жюли? Я вспомнил ночь две недели назад. Ужин на балконе самого высокого ресторана в Лос-Анджелесе, почти в миле над городом. Неоновый ковер расстилался под нами по всем сторонам до горизонта. Может, она это ощутит…

Она будет проверять меня в девять сорок пять.

– Вы, должно быть, были примечательным космонавтом, – сказал Лорен. – Подумать только, единственный человек в солнечной системе, который может подправить антенну на корпусе, не покидая кабины.

– Для антенн нужна несколько большая сила.

Выходит, он знал, что я могу проникать сквозь предметы. Если он это предвидел…

– Надо было мне там остаться, – заявил я Лорену. – Как мне бы сейчас хотелось оказаться на корабле. Тогда я желал только иметь две нормальные руки.

– Как жаль. Но сейчас у вас есть три. А вам приходило в голову, что использовать паранормальные возможности против людей нечестно?

– Что?

– Помните Рафаэля Хейна?

Голос Лорена стал срываться. Он злился и с трудом скрывал это.

– Конечно. Мелкий органлеггер в Австралии.

– Рафаэль Хейн был моим другом. Я знаю: ему удалось вас связать на момент. Скажите мне, мистер Хэмилтон, если ваша воображаемая рука так слаба, как вы утверждаете, то как вы развязали веревки?

– Я этого не делал, и не смог бы. Хейн надел на меня наручники. Я выудил ключ у него из кармана… разумеется, воображаемой рукой.

– Вы использовали против него паранормальные силы! Вы не имели права!

Магия. Любой, не владеющий пси-способностями, думает так же, хоть немного. Чуть-чуть страха, чуть-чуть зависти. Лорен считал, что может справиться с АРМ; он убил по меньшей мере одного из нас. Но посылать против него колдунов было ужасно нечестно.

Вот почему он позволил мне проснуться. Лорен хотел позлорадствовать. Многим ли удавалось захватить колдуна?

– Не будьте идиотом, – сказал я. – Я не вызывался играть в ваши с Хейном глупые игры. Согласно моим правилам, вы массовый убийца.

Лорен вскочил на ноги (который час?), и я внезапно понял, что мое время истекло. Он был в совершенной ярости. Его светлые шелковистые волосы словно встали дыбом.

Я глядел в крошечное отверстие в дуле инъекторного пистолета. Я ничего не мог предпринять. Мой телекинез не шел дальше моих пальцев. Я словно заранее ощутил все то, чего никогда не знал: пол-литра антифриза в моей крови, чтобы вода не замерзла в клетках, холодная ванна из полузастывшего спирта, скальпели и крошечные, аккуратные хирургические лазеры. Главное, скальпели.

И когда они выбросят мой мозг, все мои знания погибнут. Я знал, как выглядит Лорен. Я знал об апартаментах “Моника” – кому известно, сколько еще есть мест в том же духе? Я знал, где скрыта красота Долины Смерти, которую я собирался как-нибудь посетить. Который час? Который?

Лорен поднял пистолет и оглядел свою вытянутую руку. Очевидно, ему казалось, что он в тире.

– Очень жаль, – произнес он, и его голос дрожал лишь слегка. – Вам лучше было оставаться космонавтом.

Чего он ждал?

– Я не могу съежиться от страха, если только вы не ослабите эти повязки, – бросил я и помахал для большего эффекта в его сторону окурком сигареты.

Она дернулась у меня в пальцах, я перехватил ее и…

И ткнул ее в свой левый глаз.

При иных обстоятельствах я бы обдумал такой поступок с большей тщательностью. Но так или иначе я это сделал. Лорен уже считал меня своей собственностью. Как живая кожа, здоровые почки, метры артерий, как все части в банке органов Лорена, я был собственностью в миллион марок ООН. И я разрушал свой глаз! А органлеггеры всегда жаждут заполучить глаза: любой человек с очками может захотеть новую пару, а сами органлеггеры постоянно стараются менять свои отпечатки глазного дна.

Чего я не предвидел, так это боли. Я где-то вычитал, что в глазном яблоке нет чувствительных нервов. Значит, болели мои веки. Кошмарно!

Но я держал сигарету только миг.

Лорен выругался и как сумасшедший, кинулся ко мне. Он знал, насколько слаба моя воображаемая рука. Что я мог ею сделать? Он не знал; и так и не сообразил, хотя это было очевидно. Он бросился на меня и со всего размаху ударил по сигарете так, что у меня чуть голова от шеи не оторвалась, а уже потухший окурок отлетел к стене. Задыхающийся, оскалившийся, потерявший от ярости дар речи, он стоял – в пределах досягаемости.

Мой глаз закрылся, словно обожженный кулачок.

Я протянул руку мимо пистолета Лорена, сквозь его грудную клетку, и нашел его сердце. И сдавил.

Его глаза стали круглыми, рот широко раскрылся, гортань задергалась. Самое время было стрелять. Вместо этого он полупарализованной рукой вцепился в грудь. Он скреб ногтями по своей груди, глотая воздух, который не приходил. Он думал, что у него сердечный приступ. Потом его выпученные глаза увидели мое лицо.