Смерть в Дрездене - [13]

Стрелялись на рассвете. Секундантом Крефельда был какой-то неизвестный мне прусский офицер. Крефельд выстрелил первым и промахнулся. Шасс уложил его пулей в грудь. Он прожил около двух суток. Бред, который слышали врачи и сиделка, не оставляет сомнений, что он был в близких отношениях с г-жой фон Г.

Сразу после дуэли Шасс явился к герцогу и отдал себя в его руки.

26. Из мемуаров Коленкура

…Одним из самых опасных агентов Талейрана была некая госпожа фон Г., молодая вдова прусского вельможи и отчаянная авантюристка. Красота этой женщины была поистине равна ее уму и ловкости. Впрочем, ее авантюры не дали ей счастья. Как я слышал, она внезапно скончалась в Лондоне через несколько месяцев после описываемых событий.

Талейран хотел держать в своих руках нити переговоров с русскими и путем искусного хода показать императору Александру и Сперанскому, что именно он — тот человек во Франции, с которым им следует иметь дело. Вместе с Даву они образовали опасный союз сабли и яда. Талейран упорно искал способ ослабить влияние Маре. Он имел тайную связь с английскими агентами через г-на фон Крефельда, который выдавал себя за кузена г-жи фон Г. Этот Крефельд был мужчина в цвете лет и авантюрист едва ли не больший, чем она. Он имел какую-то загадочную власть над госпожой фон Г.

Будучи в центре интриги, Крефельд и стал первой ее жертвой. Его убил на дуэли французский офицер, весьма дельный и честный человек, у которого он и г-жа фон Г. хитростью выманили или похитили конфиденциальные документы. Этот офицер питал несчастную страсть к г-же фон Г. и сделался невольным орудием в руках негодяев. Он имел мужество признать свою вину и не просить снисхождения.

Между тем беседы наши со Сперанским продолжались. Зная его со времен Эрфурта и Петербурга, я вновь нашел в нем подлинного государственного мужа и здравомыслящего человека. Впрочем, полученные им инструкции, видимо, оставляли ему мало простора для самостоятельных действий. Затрудняла его и недавняя опала. В любой момент мог он ждать курьера из Петербурга с приказом о возвращении. И он не знал бы, что ему предстоит: может быть Сибирь?

Однако первым был отозван не он, а я. Уже с середины октября перестал я получать ответы на мои донесения. Злодейское убийство короля Жозефа и выступление Даву так обострили борьбу партий и замешательство в Париже, что обо мне сначала просто забыли, а вспомнив, дали инструкцию просить об отсрочке переговоров.

1 ноября Даву послал свой ультиматум правительству. Не получив на него в установленный срок ответа, он двинул три дивизии через границу на Рейне. Гражданская война, о которой с ужасом говорили уже несколько месяцев, стала действительностью. Крайние обстоятельства рождают новых вождей. Доселе никому не известный майор Гамлен возглавил разрозненные и обескураженные войска, сохранившие верность правительству. Даву понял, что без сражения и больших жертв он не войдет в Париж, и еще раз предпочел выждать. Но это осторожное решение, которое в других обстоятельствах было бы мудрым и благотворным, имело трагические последствия.

В Париже, где среди простого народа царил голод, возбуждение достигло крайней степени. Его искусно раздували крайние республиканцы, создавшие тайное общество, и, возможно, не одно. Приехав в эти дни в Париж, я впервые услышал имя Марка Шасса, этого нового Бабефа. По странному совпадению, он оказался родным братом офицера, который убил Крефельда.

27. Г-жа фон Г. — Николаю Истомину

Мой милый Nicolas! Я получила известие о смерти бедного Фредерика. Это ужасно. Завтра я еду в Голландию, а оттуда постараюсь перебраться в Англию. Едва ли судьба нас еще раз сведет в этой жизни. Зачем я в таком случае пишу? Вы презираете меня, я заслужила ваше презрение. И все же я не могу исчезнуть из вашей жизни, ничего не объяснив.

Милый Nicolas! Эти два месяца вы были для меня самым дорогим и близким человеком, хотя мы по-настоящему ни слова не сказали друг другу. Но я знаю, что вы это чувствовали. Как я хотела и как боялась, что вы скажете мне слова, которые живут в мечтах каждой женщины! Если бы я принадлежала себе, если бы была свободна в своих чувствах и действиях! Но слишком тяжек груз моих страстей и ошибок.

Да, вы вправе презирать меня. Я сознательно завлекла Шасса и устроила похищение документов. Я не любила и не могла любить его. Нечего говорить, что я не любила и Фредерика, он был лишь предписанный мне помощник. А вас… Не заставляйте меня говорить то, что женщине не свойственно говорить первой. Впрочем, теперь все равно… Поверьте, я не дьявол, я только несчастная женщина, которую судьба лишила простых радостей, доступных другим.

Я не буду больше вам писать и не дам адреса. Мы оба должны идти своим путем. Если бы вы знали, как мне сейчас грустно, как страшно. Страшно жить дальше.

Но что делать? Милый, милый Nicolas! Живите, наслаждайтесь жизнью и вспоминайте иногда бедную Marie. Или не вспоминайте, может быть, так лучше. Пусть вас полюбит другая женщина, достойная вашей прекрасной души. Я никогда не говорила, что мой ребенок, мой единственный сын в руках у людей, которые не поколеблются использовать это, чтобы принудить меня к покорности. Прощайте, храни вас бог.