Смерть в чужой стране - [87]

— Но зачем ему было брать удостоверение американца? Это же совершенно бессмысленно.

Колесница Патты прокатилась прямо по нему.

— Он спокойно мог сбежать от вас, комиссар, поэтому считал маловероятным, что удостоверение попадет в ваши руки. Или, может быть, он просто забыл о нем.

— Синьор, люди редко забывают о доказательствах, которые связывают их с убийством.

Патта пропустил это мимо ушей.

— Я сказал журналистам, что у нас были основания подозревать его в убийстве американца с самого начала, что именно поэтому вы и хотели с ним поговорить. Он, вероятно, боялся, что мы вот-вот его сцапаем, и решил откупиться от нас, сдав награбленное. Или, что тоже вероятно, он собирался обвинить в смерти американца кого-то еще. Тот факт, что при нем оказалось это удостоверение, не оставляет никаких сомнений, что убийца — он. — Ну что же, в этом Брунетти был уверен — это, конечно, исключает все сомнения. — В конце концов вы именно поэтому отправились на встречу с ним, да? Из-за американца? — И когда Брунетти не ответил, Патта повторил свой вопрос: — Это так, комиссар?

Брунетти отмахнулся от вопроса движением головы и спросил:

— Вы сообщили что-нибудь из этого прокурору, синьор?

— Конечно, сообщил. А чем, по-вашему, я занимался все утро? Как и я, он считает дело закрытым. Руффоло убил американца при попытке ограбить его, потом попытался добыть побольше денег, ограбив палаццо синьора Вискарди.

Брунетти в последний раз попробовал внести в разговор какой-то смысл:

— Это совсем разного рода преступления — уличный грабеж и кража картин.

Голос Патты стал громче.

— Есть свидетельства, что он виновен в обоих преступлениях, комиссар. Существует удостоверение личности, и есть свидетели-бельгийцы. Вы охотно верили им раньше, верили, что они видели Руффоло в ночь ограбления. И теперь синьор Вискарди припоминает, что он видел все-таки Руффоло. Он попросил еще разок посмотреть на фото, и если он узнает его, никаких сомнений не останется. По-моему, доказательств больше чем достаточно, и их больше, чем достаточно, чтобы убедить прокурора.

Брунетти резко оттолкнул стул и встал:

— Это все, синьор?

— Я думал, что вы обрадуетесь больше, Брунетти, — сказал Патта с искренним удивлением. — Это закрывает дело с американцем, но теперь будет труднее найти картины синьора Вискарди и вернуть их ему. Вы, конечно, герой, но не совсем, поскольку не привели сюда Руффоло. Но я уверен, что вы бы сделали это, если бы только он не свалился с эстакады. Я упомянул ваше имя журналистам.

Сделать это Патте было, пожалуй, труднее, чем отдать Брунетти своего первенца-сына. Дареному коню в зубы не смотрят.

— Благодарю вас, синьор.

— Конечно, я пояснил, что вы следовали моим указаниям. Заметьте, я подозревал Руффоло с самого начала. В конце концов, его выпустили из тюрьмы за неделю до того, как он убил американца.

— Да, синьор.

Настроение Патты опять пошло вверх.

— Жаль, что мы не нашли картин синьора Вискарди. Я постараюсь увидеться с ним сегодня и лично сообщить ему об этом.

— Он здесь?

— Да, когда я говорил с ним вчера, он заметил, что приедет в Венецию сегодня. Он сказал, что хочет зайти и еще раз взглянуть на фото. Как я уже сказал вам, это уничтожит все сомнения.

— Вы думаете, его огорчит, что мы не нашли его картин?

— Ах, — сказал Патта, который уже явно обдумал это. — Конечно огорчит. Обладатели коллекций очень расстраиваются из-за таких потерь, картины для них — все равно что близкие люди.

— Наверное, именно так Паола относится к нашему Каналетто.

— К чему? — спросил Патта.

— Каналетто. Был такой венецианский художник. Дядя Паолы подарил нам его картину на свадьбу. Не очень большую, синьор. Но жена очень полюбила ее. Я все время твержу, что ее нужно повесить в гостиной, но ей нравится держать ее в кухне. — Не ахти что, но все же хоть какая-то месть.

Голос Патты прозвучал сдавленно.

— В кухне?

— Да, я рад, что вам кажется странным такое место для картины, синьор. Я передам ей, что вы со мной согласны. Наверное, я пойду посмотрю, что сделал Вьянелло. У него есть кое-что для меня.

— Хорошо, Брунетти. Хочу поздравить вас с хорошо проделанной работой. Синьор Вискарди был очень доволен.

— Благодарю вас, синьор, — сказал Брунетти, направляясь к двери.

— Вы знаете, он друг мэра.

— Ах, — сказал Брунетти, — нет, синьор, я этого не знал.

— А следовало бы.

Вьянелло сидел за своим столом. Он поднял голову, когда вошел Брунетти, и улыбнулся:

— Я слышал, сегодня утром вы стали героем?

— Что еще было в той бумаге, которую я подписал вчера ночью? — спросил Брунетти без всяких околичностей.

— Там сказано, что вы считаете Руффоло причастным к смерти этого американца.

— Это смешно, вы же знаете, что за человек был Руффоло. Он повернулся бы и дал деру, если бы американец просто прикрикнул на него.

— Он только что отсидел два года, синьор. Он мог измениться.

— Вы действительно так думаете?

— Это возможно, синьор.

— Я не об этом вас спрашиваю, Вьянелло. Я спрашиваю — вы верите, что он это сделал?

— Если он этого не делал, то откуда в его бумажник попало удостоверение американца?

— Значит, вы в это поверили?

— Да. То есть это вполне вероятно. Почему вы в это не верите, синьор?