Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти! - [8]

Когда Додд изложил свои восхитительные «свидетельские показания», он достал еще одну бумагу.

– Вот таблица, – веско добавил он и положил ее перед Эплби.

– Крестиками помечены те, у кого есть ключи, – сказал Додд. – Системы тут, кажется, никакой нет. Например, Лэмбрик, который женат и живет за пределами колледжа, имеет ключ. Однако Кэмпбелл и Чалмерс-Патон, обладающие таким же статусом, обходятся без ключей. Готт и декан живут на территории колледжа, и ключи у них есть. Кёртис и Барочо квартируют там же, но ключей у них нет. Итак, с распределением ключей разобрались. Теперь обратимся к их истории.

Тут Додд неожиданно усмехнулся:

– Знаете, я тут на днях прочел рассказ, где фигурировали ключи, их отслеживание, как выражаются в вашем ученом Лондоне. Так вот, речь там шла о ключе от сейфа. Его нельзя было украсть, поскольку он в буквальном смысле не мог оказаться в чужих руках. И все-таки с него сняли дубликат. Знаете как?

Эплби рассмеялся:

– Думаю, смог бы догадаться. Однако мы не знаем, каких нам тут ожидать сюрпризов и хитроумных трюков. Ключ могли весьма легко похитить и вернуть на место в недавнем прошлом.

– Да, – ответил Додд. – Главное здесь – «в недавнем прошлом».

Он посмотрел на Эплби, хитро прищурившись, после чего, выдержав сценическую паузу, произнес:

– Все ключи заменили вчера утром!

Эплби присвистнул. Додд же, когда узнал об этом, крепко выругался. Таков был последний мощный аккорд в деле об убийстве в колледже Святого Антония.

Додд вкратце обрисовал ситуацию. Никто особо не следил за своими ключами. Для ученого ключ совсем не то же самое, что для банкира, врача или коммерсанта. Ценности людей образованных чаще всего причастны к сфере их деятельности, и для профессора ключ обретает значение в большинстве случаев, когда он его теряет и обнаруживает, что не может открыть чемодан. И преподаватели Святого Антония, владевшие ключами от калиток, которые вдруг обрели трагическую значимость, очень долго относились к ним с легкомысленной неосмотрительностью. Но вот совсем недавно случился скандал. Один из студентов навлек на себя серьезные неприятности во время недозволенной ночной «вылазки», и загадка того, как ему удалось выйти с территории колледжа и вернуться, так и осталась не разрешенной до конца. Ректор счел, что с ключа сделали дубликат. Он распорядился поставить новые замки на все три главных выхода. Замки поменяли, ключи раздали «заинтересованным лицам», и все это произошло за день до того, как он принял смерть.

Додд высказал мнение, что это обстоятельство, хотя само по себе исключительное и странное, все-таки немного упростило дело. Похоже, оно избавляло их от огромного объема тщательных и тяжелых следственных действий. Поскольку, как он убедился во время предварительных допросов, проведенных утром, ничто так не выматывает, как задавать ученым людям мелочные вопросы касательно их материального имущества. Более того, возможный круг подозреваемых сразу же сузился самым очевидным образом. Если бы именно тогда Додду приказали написать официальный рапорт о ходе расследования, он вряд ли бы удержался от категоричных утверждений и выводов. Доктора Амплби мог убить лишь кто-то из небольшой группы уже известных следствию людей.

Эплби прокручивал в голове сложившуюся ситуацию, беспокойно и в то же время осторожно расхаживая по гротескной камере смерти. Он также пришел к однозначному выводу. Таинственные истории были популярны в университетских городах даже среди полицейских. Додд, сохранивший в душе многие черты патриархальной Англии, читавшей Джона Баньяна и Библию, и к тому же являвшийся монументом результативной, но лишенной воображения полицейской рутине, представлял собой именно такой человеческий тип. Благодаря своей врожденной практичности и смекалке он сразу же заметил некоторую надуманность и искусственность имеющихся обстоятельств. Однако («Такова, – подумал Эплби, – величайшая сила слова!») Додд был почти готов принять нечто до удивления неестественное как вполне нормальное. Как следствие существовала опасность того, что он пропустит самое главное «почему» в этом деле. Почему Амплби убили в литературно-детективной манере? Не оставалось никаких сомнений в том, что его смерть была тщательно «отрежиссирована». Факт смены замков придавал очевидности этого чуть ли не демонстративный характер. Амплби погиб при обстоятельствах, искусственно созданных с недюжинной изобретательностью, чуть ли не изощренностью. Его убили будто бы в литературном контексте. Точнее, на стыке литературных контекстов. Ведь набор неких материальных и временных ограничений, явно указывавших (как Эплби определил для себя) на то-то и то-то, подразумевал хитроумный план в стиле повествований о Шерлоке Холмсе и его последователях. А кости и прочий антураж придавали делу оттенок инфернальной экстравагантности. Казалось, что в деле присутствовал некто, мыслящий одновременно категориями и реалистическими, и мистическими. Можно сказать, некто, копировавший манеру Эдгара Аллана По. А ведь По, если подумать, был нынче в моде среди интеллигенции, в то время как колледж Святого Антония являлся средоточием интеллигентов…