Смерть умеет улыбаться - [3]

Я молча наблюдала за ними. С тетушкой давно все понятно. Двадцать шесть лет назад, будучи на седьмом месяце беременности, Елизавета Привалова покинула театральные подмостки с тем, чтобы больше туда не вернуться. Но правду говорят, что актрисы, как и шпионы, не бывают бывшими. Им не мешает отсутствие рампы, кулис и зрителей. Да и чем родные хуже зрителей? А старый дом - прекрасная декорация для бесконечной мелодрамы... К этому пришлось приспособиться. Но Макс! Как мальчик вырос, как отточил мастерство за те полгода, что я его не видела! Браво!

- Боже, - глухо простонал Макс, - Моя мать рехнулась!

- Вы оба рехнулись.

Все - падает пыльный занавес. Конец первого акта.

Тетя Лиза перестала всхлипывать, а Макс подавился стенаниями. Мы разом повернули головы.

В дверном проеме стояла эффектная девушка - высокая, статная, с голубыми глазами и иссиня-черными кудрями, обрамляющими молочный овал лица.

Она грациозно курила сигаретку, вставленную в длиннющий мундштук, едва уловимым движением тонкого пальчика стряхивая пепел прямо на дубовый паркет.

- Как хорошо, что ты приехала, - улыбнулась одними губами кузина. В ее прекрасных глазах плавали мелкие льдинки, которые, сталкиваясь, издавали звуки, напоминающие скрежет листового железа.

Она не выглядела ни испуганной, ни подавленной, ни рассерженной. Грета выглядела Гретой - холодной, отчужденной, словно происходящее не имело к ней ни малейшего отношения. А может, и правда не имело?

Впрочем, и холодной, и отчужденной Грета выглядела всегда. Она - выкормыш двух никудышных нянек: эгоистичной Мельпомены и неумолимого закона сохранения энергии. Попробую объяснить. С самого раннего детства, с мокрых пеленок, вокруг моей бедной кузины все бурлило, клокотало и пенилось. Если слезы - то градом, если смех - то до колик. Иначе тетя не могла. Отыграв одну великую роль, она принималась за другую: Княжна Тараканова дрожит у постели больного ребенка, Мария Стюарт кормит сопливых отпрысков манной кашкой, Жанна д,Арк проверяет школьный дневник, Анна Каренина бросается на рельсы из-за порванных колготок дочери и первой весенней ссадины на коленке сына. Ну и так далее. Постепенно нешуточные страсти великих вытеснили из

Гретты ее собственные неокрепшие эмоции. Известное дело - если что-то куда-то прибудет, то столько же оттуда и убудет. Се ля ви, как говорится...

Кузина подошла ко мне, и мы светски расцеловались, не касаясь друг друга накрашенными губами.

- Эти сумасшедшие уже сказали тебе, что мы убили Павлика? Так вот - мы его не убивали, - сказала она ровным голосом.

- Ну конечно! Это многое объясняет, - не сдержавшись, съехидничала я.

- Не убивали, - эхом отозвался Макс. Он встал с коленей и переместился на широкий подлокотник моего кресла.

- У Павлика был сердечный приступ, его увезли в больницу, - объяснила кузина.

- Сердечный приступ, говоришь? - обескуражено протянула я, - Кто бы мог подумать, что у нашего дорогого Павлика вообще есть сердце....

Грета равнодушно пожала плечами и пошла к бронзовой пепельнице тушить сигарету.

- Это мы - мы! - довели его до приступа! - воспользовавшись паузой, отчаянно крикнула тетя, и крупные слезы наперегонки покатились по ее пухлым щекам. Достигнув дебелого подбородка, они срывались вниз и по ложбинке устремлялись в необъятные недра корсета.

- Нет!

- Не говори глупости! - хором крикнули Грета и Макс.

- Это мы-ы-ы...

- Ну хватит, - решила я и стукнула кулачком по подлокотнику, забыв, что на нем пристроился Макс.

- С-с, - потрясла я ушибленной рукой, - Ну ты и костлявый!

- С-с, - скорчился кузен, - Нашла куда бить, с-сестренка...

Я посмотрела на опухшую от слез тетю, и мой голос невольно приобрел противно-сюсюкающие интонации - такие, какие обычно появляются у неразумных взрослых, когда они заговаривают зубы капризным детям:

- Пойдем, тетушка, умоемся, выпьем валерьяночки, носики попудрим.

Пойдем? - я подошла к ней, потянула за безвольную руку и вытянула из глубокого кресла, - Вот умница... - сказала я, выводя присмиревшую тетушку из гостиной.

***

На пороге гостиной материализовалась домработница Нюся - сутулое существо без определенного пола и возраста, одетое в широкие хлопчатобумажные шаровары, розовую блузку с пышными оборками на впалой груди и подпоясанное накрахмаленным передником. На ногах у Нюси были розовые тапочки с помпонами, на голове - розовая косынка.

Нюся обладала удивительным свойством - она была везде и нигде одновременно: никогда не путалась под ногами, но стоило только крикнуть

"Нюся, ты где?", бодро отзывалась из-за спины "я тута".

Совершенно не помню тот момент, когда она появилась в доме Приваловых. Иногда мне кажется, что Нюся была здесь всегда - как время, как материя, как пыль.

- Пожалуйста, - попросила я, - Принеси ситро детям, а мне... ну ты знаешь чего... из дядиного бара.

Детям - ничего себе сказанула! Формально я старше этих детишек лет на шесть-семь, не больше. Да они меня на куски разорвут! Или... что там они сделали с Павликом?..

Но Грета и бровью не повела, а Макс ласково огрел по плечу. Уф, кажется, пронесло. Но впредь надо быть осмотрительнее и не молоть языком что попало.