Смерть травы. Долгая зима. У края бездны - [3]

Колеса повозки скрипели по каменистой дороге.

— Ты ведь хочешь стать инженером? — первым нарушил молчание старик.

— Да, дедушка, — сказал Джон, с трудом отрывая зачарованный взгляд от могучего течения реки.

— А фермером, значит, не хочешь?

— Не особенно, — осторожно произнес Джон.

— Думаю, не хочешь, — спокойно сказал старик. Он хотел что–то добавить, но передумал. Только почти у самой фермы Беверли наконец снова заговорил: — Я рад. Больше всего на свете я люблю эту землю. Но есть одна вещь, которой она не стоит. Самая прекрасная земля в мире может стать бесплодной, когда в ней посеяна вражда между братьями.

Он остановил пони и крикнул Джесса Хиллена.

1

Четверть века спустя братья стояли на берегу Лепе. Дэвид поднял трость и показал на склон холма:

— Вот они!

Проследив за взглядом брата, Джон засмеялся.

— Дэви, как обычно, задает темп, но бьюсь об заклад, что выносливость Мэри победит и она будет Первой–На–Вершине.

— Не забывай, что она года на два старше.

— Ты — плохой дядя — слишком явно благоволишь к племяннику.

Оба усмехнулись.

— Мэри — славная девчушка, — сказал Дэвид, — но Дэви… просто Дэви есть Дэви.

— Тебе бы жениться и завести своих собственных.

— Мне никогда не хватает времени на ухаживания.

— Я думал, вы тут, в деревне, совмещаете это с посадкой капусты, — заметил Джон.

— Я не выращиваю капусту. Сейчас нет смысла заниматься чем–либо другим, кроме пшеницы и картофеля. Я делаю только то, чего хочет правительство.

Джон взглянул на него с изумлением:

— Мне нравится твоя искренность, начинающий фермер. Ну а что с твоими коровами?

— Думаю, с молочным стадом придется расстаться. Коровы занимают больше земли, чем того стоят.

Джон покачал головой:

— Не могу представить долину без них.

— Это устаревшая иллюзия горожанина, будто бы деревня не меняется. Она меняется больше, чем город. Изменения в городе сводятся лишь к замене зданий, которые становятся еще выше и еще уродливее, вот и все. Деревня же всегда меняется фундаментально.

— Можем поспорить, — возразил Джон. — В конце концов…

— Анна идет, — перебил его Дэвид и добавил, когда Анна была совсем близко: — И ты еще спрашиваешь, почему я никак не женюсь?

Анна положила руки им на плечи.

— Что мне нравится в долине, — сказала она, — так это высокий класс деревенских комплиментов. Дэвид, ты действительно хочешь знать, почему ты не женишься?

— Он говорит, что у него не хватает времени, — сказал Джон.

— Ты просто гибрид, — объявила Анна, — в тебе достаточно от фермера, чтобы считать жену своей собственностью, но, будучи новомодным типом с университетским образованием, ты с изяществом испытываешь от этого чувство неловкости.

— И как же, по–твоему, я буду обращаться со своей женой? — спросил Дэвид. — Впрягу ее в плуг, если сломается трактор?

— Все зависит от жены, сможет ли она с тобой справиться.

— Скорее всего она сама впряжет тебя в плуг, — засмейся Джон.

— Тебе придется подыскать мне такую милашку. У тебя ведь есть приятельницы, способные справиться с уэстморлендской твердыней?

— Слушай, — сказала Анна, — сколько уже было таких попыток?

— Брось! Они все были либо плоскогрудые дивы в очках, с грязный ногтями и «Нью Стэйтмэн» под мышкой, либо особы в твидовых костюмчиках нелепых цветов, нейлоновых чулках и туфлях на высоких каблуках.

— А как насчет Нормы?

— Норме, — ответил Дэвид, — очень хотелось понаблюдать за случкой жеребца и кобылы. Она, вероятно, считала это чрезвычайно интересным и полезным опытом.

— Ну что же тут плохого для фермерской жены?

— Не знаю, — сухо ответил Дэвид. — Но это шокировало старого Джесса. Наши понятия о приличиях отличаются от общепринятых, хотя, может, они и смешны.

— Я как раз об этом и говорила, — сказала Анна, — ты еще недостаточно цивилизован и всю жизнь проживешь холостяком.

Дэвид усмехнулся:

— Хотелось бы знать, можно ли надеяться, что Дэви когда–нибудь спасет меня от окончательной деградации?

— Дэви собирается стать архитектором, — сказал Джон. — Ты бы видел чудовище, которое я сейчас помогаю ему строить.

— Дэви сделает так, как сочтет нужным, — заметила Анна.

— А пока, мне кажется, он готовится стать альпинистом. А Мэри? О ней вы забыли?

— Не представляю Мэри архитектором, — сказал Джон.

— Мэри выйдет замуж, — добавил Дэвид, — как любая Женщина, которая чего–нибудь стоит.

Анна изучающе посмотрела на них:

— Вы оба настоящие дикари. По–моему, все мужчины такие. Только у Дэвида налет цивилизованности почти совсем облупился.

— Что плохого в том, если я считаю замужество само собой разумеющимся для женщины? — спросил Дэвид.

— Я не удивлюсь, если Дэви тоже женится, — сказала Анна.

— В университете я знал одну девушку из Ланкашира. Она сбежала от своего отца в четырнадцать лет, и ей было совершенно все равно, куда бежать. Училась она лучше всех нас, но, так и не закончив курс, вышла замуж за американского летчика и уехала с ним в Детройт.

— И поэтому, — заметила Анна, — теперь вы не представляете для своих дочерей иной судьбы, кроме неизбежного замужества за американским летчиком из Детройта.

Дэвид улыбнулся:

— Что–то вроде этого.

Анна сердито взглянула на него, но удержалась от комментариев. Некоторое время они молча шли вдоль берега реки. Стоял теплый майский день. По лазурному небесному пастбищу неспешно брели облака. В долине всегда как–то по–особенному ощущалось небо, словно обрамленное окружающими ее холмами.