Смерть титана. В.И. Ленин - [14]

В смысле двойственности — революционизированного сознания, с одной стороны, и привычек благополучной среды, с другой, — Маркс был не одинок. В партии у него были и есть последователи. Я думаю, моя мысль понятна?

Мы тысячу раз осуждали заговорщицкое начало бланкизма, нечаевщину с ее специфически нигилистической моралью, критиковали «революционное меньшинство» Петра Ткачева, максимализм Робеспьера, книжный коммунизм Бабефа и его «Заговор равных», но разве, осуждая и критикуя, мы не восхищались этими удивительными людьми, отдавшими отнюдь не в фигуральном, а в буквальном смысле слова свою жизнь за революцию? Разве не учились на их горьких примерах, разве молчаливо не позаимствовали в свою практику что-то из их критикуемых теорий? Я ставлю уклончивое «что-то», но ведь по сути именно они сформировали взгляд на практику революции. Вряд ли можно разделить влияние учителей, которыми ты восхищаешься, но с учением которых порой не согласен, на «положительное» и «отрицательное»? Бутерброд с вареньем невозможно превратить в варенье отдельно и в просто хлеб. Да, Маркс — светило первой величины, солнце, мощно и неуемно освещающее путь. Он дал импульс и формулы, которые определяли решение задачи. Но разве, кроме солнца, не существуют и не светят простые звезды, которые мерцают своим скромным светом и помогают отыскивать дорогу мореплавателю в темное время суток?

Великое дело — в свое время, и, конечно, лучше в юности — прочесть нужные книги. Они предохраняют от сделанных кем-то ложных шагов и повторных ошибок. Потом читать будет некогда, потом читается только необходимое, потом надо действовать. Потому что жизнь — это не рефлексия, а действие. Я будто вижу их живыми, этих «малых революционеров-философов». Они жили и погибли (ни к одному из них не подходит слово «умерли») в разные годы. Вот они, словно философы афинской школы с фрески Рафаэля, идут на меня из-под какой-то арки. В разном платье, с различным выражением на лицах.

Невысокий, тщательно одетый молодой человек в хорошо напудренном парике — Робеспьер. Провинциальный адвокат-архивариус, заставивший слушать себя сначала Учредительное собрание, а потом и всю Францию. Нужно было иметь характер, чтобы непрерывно, изо дня в день ломиться против течения, выступать в атмосфере враждебного внимания, одному против всех или почти всех. Он был близорук, щурился, порой надевал очки. Голос его был негромок. Сейчас кажется, что довольно простенькие мысли высказывал этот застегнутый на все пуговицы человек. Идеи социального равенства, народного суверенитета, политического равенства — идеи эгалитаризма. Погиб на гильотине. В своей речи «О том, как быть с Людовиком XVI» он говорил: «Чтобы найти решение проблем, надо рассмотреть лишь два вопроса: 1. Что разрешает справедливость и что она предписывает? 2. Чего требуют государственные интересы?» Это довольно сильное высказывание почему-то оказалось не забытым мною из собственного раннего чтения. Удивительным образом подобное раннее чтение оказывается школой зрелости.

Современник Максимилиана Робеспьера — Гракх Бабеф. «Когда тело мое будет предано земле, — писал Бабеф из башни Тампля перед казнью, — от меня останется только множество планов, записей, набросков демократических и революционных произведений, посвященных одной и той же важной цели, человеколюбивой системе, за которую я умираю…» Этого оказалось достаточно, чтобы войти во все энциклопедии мира. Энциклопедии «поправили» Бабефа — подлинное его имя Франсуа Ноэль, Гракх — псевдоним, взятый из римской истории. Его, Бабефа, собственная история говорит за себя. Весною 1796 года он возглавил «Тайную повстанческую директорию» и подготовил народное восстание. В свое время пришел к выводам, и их не скрывал, что невозможно войти в чистую «демократию», ей должна предшествовать временная революционная диктатура. Интереснейшее словосочетание, которое необходимо запомнить, как запомнил я при первом чтении. Французский революционер и мыслитель Гракх Бабеф весь полон удивительных для его времени мыслей. Поэтому есть смысл еще раз напрячь память и вспомнить слова этого сына отставного солдата: «Мы определим, что такое собственность. Мы докажем, что земля не принадлежит никому в отдельности, а принадлежит всем. Мы докажем, что земля, захваченная человеком сверх того количества, которое может его прокормить, — воровство у общества. Мы докажем, что мнимое право отчуждения — подлое посягательство, пагубное для народа. Мы докажем, что семейное наследование — не меньшее зло. Мы докажем, что если у человека нет всего того, что необходимо для удовлетворения его каждодневных потребностей, это результат присвоения его естественной личной собственности, совершенного похитителями общественного имущества; что, соответственно, все имеющееся у человека в количестве, превышающем удовлетворение им своих каждодневных потребностей, есть результат воровства, совершенного у других членов ассоциации…» Частная собственность — это главный враг Бабефа, жить достойно всем — установление общественного управления; оно в отмене частной собственности, в том, чтобы каждый человек занимался делом, к которому у него есть способности. Здесь тоже есть многое из того, о чем следует подумать. Бабеф думал о коммунизме. В его коммунистическом обществе не должно быть ни «каждому по потребностям», ни «каждому по его труду», а «каждому в соответствии с возможностями». Вероятно, для наших сегодняшних дней эта формула более жизненна, хотя и менее привлекательна, чем две другие.