Смерть - [2]
Пауза.
Вы никогда не учились музыке?
АРНОЛЬД. Нет. Но иногда мне кажется, что я создан быть композитором.
ВАНДА (шутливо). Вы слышите симфонии?
АРНОЛЬД. Нет, не симфонии. Но какие-то ликующие, стремительные мелодии.
ВАНДА. Фиалки совсем живые...
АРНОЛЬД (внезапно). Вот смотрю я на вас... Нет, я, кажется, с ума сошёл.
ВАНДА (смеётся). Ну?
АРНОЛЬД. Вы не рассердитесь?
ВАНДА. Нет.
АРНОЛЬД. Как вы могли выйти замуж за профессора?
ВАНДА (покраснев и смешавшись). То есть, почему... Я не совсем понимаю...
АРНОЛЬД (сконфузившись). Простите, Бога ради... Это, может быть, ужасно глупо.
ВАНДА. Нет, право. Почему вы так сказали?
АРНОЛЬД (восторженно). Вы сегодня точно цветущая яблоня!
ВАНДА (спокойно). Эдгар был моим учителем.
АРНОЛЬД. Да-да, знаю... Как можно около вас писать такую симфонию и около профессора... так расцвести...
ВАНДА (снова краснея). У Эдгара есть какая-то великая идея, к которой он стремится всю свою жизнь с железной непреклонностью.
АРНОЛЬД (задумчиво). Он достигнет её в своей симфонии.
ВАНДА. Он стал рассеян. Говорит точно сам с собой. Кругом никого не замечает.
АРНОЛЬД. Великий художник и не может никого замечать. Он вечно на ледниках, где свистит ветер... Блестит молния... Поёт хор таинственных голосов... На земле люди такие незаметные...
ВАНДА. Вы про другое... У Эдгара совсем не то...
АРНОЛЬД (с живостью). Это грубейшая ошибка, что наша жизнь не очень разнообразна. Жизнь должна быть разнообразной, должна искриться миллионами огней. Но у нас всего-навсего какой-то семисвечник.
ВАНДА. Как вы не похожи на Эдгара!
АРНОЛЬД (не слушая). Вот я о себе вам скажу. Кто такой я вот здесь, в нашей теперешней жизни? Никто. Мне нет места. Вы скажете -- молодость. Нет, нет! Это совсем не то. Я художник. Я чувствую в себе все силы художника. Моё воображение создаёт волшебные грёзы. Я вижу красоту в каждой былинке. Она вливается в мою душу, как солнечный луч в распускающийся цветок. Мои уши слышат неведомые простым людям мелодии. Творческие силы подымают меня, как лёгкую птицу -- широкие белые крылья... Я живу не одну свою жизнь -- я изживаю десятки воображаемых жизней... Но я не писатель, я не музыкант, я не живописец, не зодчий. И не потому, что я не учился. Нет. Я мог бы учиться -- и был бы плохим музыкантом, плохим поэтом, посредственным живописцем. Я чувствую, что мои силы могут найти своё приложение в какой-то совсем другой жизни; что здесь, у нас, где всего семь свечей, моему огню нет места. Это я, мужчина. Формы, в которые может вылиться моя деятельность, всё же разнообразнее. А женщина?
ВАНДА. Да, да... Я сама часто думала совсем так же. Эдгар говорит, что всё в жизни надо понимать через смерть.
АРНОЛЬД. Может быть. Может быть, для того, чтобы понять, какой жизнь должна быть. Но нашу семисвечную жизнь и понимать нечего. Учительница, кассирша, фельдшерица, музыкантша, жена, прислуга, артистка, швея... ну ещё пять, шесть, десять этикеток... Вот и всё. Но где же, в чём же выразится вся душа женщины, со всеми безграничными своими силами? Нет, нужно всю жизнь перестроить сверху донизу. Я не о политических и социальных побрякушках говорю. Всю, всю! Там, внутри, чувствуешь, как горит, переливается самоцветными камнями какая-то скрытая жизнь. А здесь -- учительница, переводчица, жена, кассирша... Где же те силы, которые дадут возможность наконец прорваться на свет Божий великой симфонии, разрывающей на части человеческую душу? Если бы только когда-нибудь это случилось, какое бы безграничное счастье ожидало человечество. Земля бы наконец примирилась с небом. Симфония понеслась бы от земли к небесам. И воочию чудо свершилось бы: и земля и небо стали единым, великим целым!..
ВАНДА (возбуждённо смеясь). Я сделала открытие.
АРНОЛЬД (серьёзно). Открытие?
ВАНДА. Могу указать вам ваше призвание.
АРНОЛЬД. А именно?
ВАНДА. Вы -- проповедник.
АРНОЛЬД (меняя тон). У меня одно время была мечта поступить на сцену.
ВАНДА. Вы, на сцену?
АРНОЛЬД. Да. Мне казалось, что это моё призвание. Я часто мысленно сочинял драмы и сам же разыгрывал главного героя. (Улыбается.) Мать всегда замечала во мне перемену и говорила: "Ты, кажется, сегодня в новой роли". И до сих пор иногда я чувствую себя в жизни, как на сцене.
ВАНДА. Теперь я вижу, что вы художник, значит, настоящей жизни не знаете.
АРНОЛЬД. Что вы! Да я уверен, что профессор знает жизнь как никто другой.
ВАНДА. Вы думаете?
АРНОЛЬД. Уверен. Только великие художники знают настоящую жизнь.
ВАНДА. Он о жизни говорит с ненавистью.
АРНОЛЬД. Это не ненависть, а ревность.
ВАНДА (с чувством боли). Ужели Эдгару жизнь пропела симфонию смерти? Вы слышали вторую часть?
АРНОЛЬД. Нет.
ВАНДА. Это песнь самой смерти! (Тихо.) Иногда мне кажется, что нельзя жить. Там, на горе. Если ветер поёт всегда такую песнь.
АРНОЛЬД. Жизнь всякого художника -- загадка.
ВАНДА. Которую он способен разгадать менее, чем кто-нибудь другой.
АРНОЛЬД. Во всяком случае, он гибнет, чтобы разгадать её.
САДОВНИК (из сада). Спилил. Только не знаю, довольно ли.
Произведение написано в начале 20-го века. В дореволюционную Россию является Христос с проповедью Евангелия. Он исцеляет расслабленных, воскрешает мёртвых, опрокидывает в храмах столы, на которых торгуют свечами. Часть народа принимает его, а другая часть во главе со священниками и церковными старостами — гонит. Дело доходит до митрополита Московского, тот созывает экстренное собрание столичного духовенства, Христа называют жидом, бунтарём и анархистом. Не имея власти самому судить проповедника, митрополит обращается к генерал-губернатору с просьбой арестовать и судить бродячего пророка.
Книга «Диалоги» была написана протоиереем Валентином Свенцицким в 1928 году в сибирской ссылке. Все годы советской власти эту книгу верующие передавали друг другу в рукописных списках. Под впечатлением от этой книги многие избрали жизнь во Христе, а некоторые даже стали священниками.
По благословению Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II Ни в одном угоднике Божием так не воплощается дух нашего православия, как в образе убогого Серафима, молитвенника, постника, умиленного, всегда радостного, всех утешающего, всем прощающего старца всея Руси.
«Капитан Изволин лежал на диване, забросив за голову руки и плотно, словно от ощущения физической боли, сожмурив глаза.«Завтра расстрел»… Весь день сжимала эта мысль какой-то болезненной пружиной ему сердце и, толкаясь в мозг, заставляла его судорожно стискивать зубы и вздрагивать.Дверь кабинета тихонечко открылась и, чуть скрипнув, сейчас же затворилась опять…».
«…Игравшиеся лучшими актерами дореволюционной России пьесы Свенцицкого охватывают жанры от мистической трагедии («Смерть») до бытовой драмы с элементами комедии («Интеллигенция»), проникнуты духом обличения пороков и пророчествуют о судьбе страны («Наследство Твердыниных»)…».
Драма о браке Джорджа Оруэлла с 30-летнему помощницей редактора журнала Соней Браунелл. Лондон, 1949 год. В больнице «Юнивесити колледж» находится Джордж Оруэлл с тяжелой формой туберкулеза…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.