Смерть призрака - [76]

Кэмпион огляделся, и они снова спустились вниз. Пройдя через крошечную кухню, они вышли в заросший сорняками двор и вошли в студию.

Когда-то прекрасная душевая была лишь слегка переоборудована. Медный котел и большой открытый очаг сохранились, так же как и пол, выложенный теплым розовым кирпичом. Единственным изменением здесь были, по-видимому, большое окно, пробитое в черепичной крыше, и деревянные подмостки под ним.

Но здесь были еще две огромные секции от гигантского викторианского гардероба, поставленные по обе стороны от очага. Двери обеих секций были открыты и демонстрировали абсолютно пустое нутро этих хранилищ.

— Прелестно, не правда ли?

Отработанно-протяжная фраза отвлекла Кэмпиона от созерцания пустынных шкафов.

— Да, прекрасно, — согласился он.

— И не холодно, — неожиданно добавил Макс, — совсем не холодно. Загляни-ка в очаг.

Мистер Кэмпион проследил за направлением изящной руки и уткнулся взглядом в крушение своих надежд.

Огромный очаг старинной конструкции состоял из камеры с квадратным основанием, завершающейся дымоходом. Сам огонь разжигался в большой железной корзине, встроенной в камеру.

Все прямоугольное пространство очага было завалено массой сгоревшей серой и черной бумаги, и дымоход еще хранил тепло, излучаемое остатками тлеющих клочков.

— Что-то уничтожено? — уныло спросил Кэмпион. Макс встретил его взгляд. Он был искренне счастлив.

— Все, — сказал он. И, понизив голос почти до шепота, добавил полушутя-полусерьезно: — Все мои грехи, дружище! Все мои грехи!

Затем, вернув своей речи деловые интонации, он спросил:

— Так когда же вы хотите вступить во владение помещением? Всего пять шиллингов в неделю. Платить будете Рэвенсу. Вы же не скажете, что я вас обобрал, мой дорогой друг? Если вы собираетесь заплатить вперед, я сдам вам этот дом. Подвезите меня к дому Рэвенса, это у самой дороги. Я там оставил машину, а сюда пошел полем.

Мистер Кэмпион покорно поплелся к своему автомобилю.

На Лондонской дороге новый спортивный «кар» Макса оторвался от «бентли», развив скорость до восьмидесяти миль, в то время как мистер Кэмпион ехал медленно и очень осторожно. Он раздумывал, сидя за рулем.

Последняя соломинка надежды на арест Макса была уничтожена и, быть может, всего за какой-то час до его приезда. Более того, его еще принудили заплатить за «белого слона»! Макс в этот день оказался победителем.

И все же вечером Кэмпион получил записку от Фастиена, которая внушила ему какую-то далекую надежду. Макс писал, что было бы прекрасно, если бы они как-нибудь вдвоем отведали коктейль.

Глава 22 Приглашение

— Я уже говорила Бэлл, я говорила ей, мистер Кэмпион, и повторю это снова и снова, что она должна сосредоточиться на своей высшей сущности и настроить себя в унисон с Космической Вселенной. И тогда ее аура вернется к своим натуральным оттенкам голубого и розового, все станет на место и будет прекрасно!

Донна Беатрис, изложив свое имбецильное кредо, откинулась назад в высоком обитом парчой кресле возле окна в спальне Бэлл и блаженно заулыбалась. Она всем своим видом выражала полное соответствие себя, солнечных лучей и своего монолога представлению о человеческой гармонии.

Бэлл полусидела на своей датской кровати с шалью на плечах и хрустящим белым чепцом на голове. На одеяле было разбросано несколько писем.

Кэмпион, сидевший на стуле недавно ушедшего доктора, покачал головой, разглядывая ее пылающие щеки и неестественно блестящие глаза.

— Вам надо хоть немного поспать, — сказал он. — Отошлите всех посетителей и не принимайте никого. И откажитесь от всех деловых забот. Позабудьте о них!

Бэлл сверкнула на него глазами, как непослушное пухлое дитя.

— Не вас же мне выгнать, Алберт! — возразила она. — Я хоть надеялась немного набраться от вас ума-разума. А то старый доктор Пай говорил то же самое — бедный строгий дурачок! Мы всегда называли его «менспай[5]» — «сладкий пирожок», и я ему сегодня утром сказала, что ему явно не хватает знания французского языка, чтобы оценить эту шутку, даже если бы у него вообще было чувство юмора! Я не желаю оставаться в постели! Подумаешь, температура! Я никогда с ней не считалась, когда была девушкой. Хочу пойти в ту галерею и забрать свои картины! Я не позволю, чтобы со мной разговаривал, как с маразматической размазней-старухой, какой-то напыщенный дурачок, заслуживающий хорошей трепки!

— Я не могу оставаться в комнате с такой аурой, — заявила донна Беатрис — Это меня просто душит.

Она величественно прошествовала к выходу, испустив тяжелый вздох перед тем, как закрыть за собой дверь.

— Ох, слава богу! — раздраженно проворчала миссис Лафкадио. — Эта женщина абсолютно ненормальная!

— Но почему бы вам от нее не избавиться? — не без логики осведомился мистер Кэмпион.

— Совсем?

— Именно. Отошлите ее куда-нибудь подальше. Это же очень тяжело — жить с леди, имеющей такие… э-э… убеждения!

— О нет, я этого не смогла бы сделать! — Она молодо посмотрела на него из-под накрахмаленного органди. — Она моя бедная старая подружка. И здесь вся ее жизнь. Джонни ей внушил какую-то липовую концепцию ее личности, и она с тех пор потеряла все ориентиры и вовсе сбилась с толку. Умирая, он сказал мне: «Бэлл, дорогая, не оставляй эту несчастную глупую Беатрис. Сделай это ради меня! Она ведь была так хороша когда-то! Нет, нет, я не могу ее отослать, но я рада, что она вышла из комнаты. А теперь, Алберт, вы должны всем им сказать, что я в полном порядке, отвезти меня в вашем автомобиле на Бонд Стрит и помочь забрать те холсты. Джонни бы ни секунды не колебался.