Смерть предпочитает блондинок - [6]

Мартовское утро выдалось ясное и теплое. Маша выбежала из дому и отправилась на метро в центр города. Ей хотелось обнять весь мир, прижать его к сердцу и расцеловать. Она вышла на Пушкинской и пошла вниз по Тверской.

Ее путь лежал к Манежу, где она рассчитывала найти себе плащ. Маша недавно получила свою вторую зарплату, расплатилась с квартирной хозяйкой Зинулей, и у нее осталось еще на еду, на плащ, на книжки и развлечения!

Она шла по улице, то и дело косясь на зеркальные витрины. Ей не нравились ее отражения. В них Маша видела щекастую девчонку с круглыми карими глазами и со светлыми волосами, собранными на затылке, в длинном темно-синем стеганом пальто, в прикольных белых ботинках и белых пуховых варежках.

В витринах разводили руками золотокожие манекены. В цветочных киосках продавали нарциссы и тюльпаны, а в одном магазинчике она увидела ломкие, рассыпчатые ветки мимозы и затосковала по дому. Маша решила зайти в магазин «Фарфор и хрусталь», чтобы еще раз оглядеть себя в зеркалах от пола до потолка.

Отражение опять ей не понравилось. «Да уж, Сережу Дубина мне не сразить», — расстроилась она. Особенно ее огорчили щеки, по-детски толстенькие и румяные.

Маша отправилась на выход и на сквозняке у стеклянных дверей столкнулась с Блумбергом.

Блумберг был директором компании «Фрейя», в которой Маша работала уже третий месяц — их познакомила Людмила Леопольдовна, непосредственная Машина начальница, когда принимала ее на работу. Блумберг, входя в магазин, поднял на Машу глаза и узнал ее.

— Здравствуйте, Вадим Оттович, — сказала Маша.

Блумберг был голубоглаз, с лицом немного одутловатым, но спокойным, еще лет пять, и можно будет сказать — пожилой человек. Он немного, по-интеллигентному, сутулился, и на нем было темно-синее весеннее пальто.

Они были одеты примерно в одной гамме.

— Привет, Маша, — улыбнулся Блумберг. Взял ее под руку и сказал: — Мне нужно купить подарок. Если вы не торопитесь, пойдемте со мной — поможете мне.

— Да я совсем не тороплюсь, — согласилась она. — Только даже не знаю, что тут продают. Я заходила в зеркало посмотреться. В посуде я не очень разбираюсь, разве что какую-нибудь безделушку могу посоветовать.

— Что вам нравится, то и выбирайте.

Маше понравились в отделе антиквариата фарфоровая балерина в розовом платье, блестящая коробочка в виде черепашки и стильная ваза для одного цветка в отделе подарков.

— А что вам нравится больше? — спросил Блумберг.

Маша указала на балерину. Она присела на корточки и сквозь стекло витрины еще раз рассмотрела клеймо старинного завода.

Блумберг расплатился в кассе, подождал, пока балерину заворачивали в бумагу, укладывали в коробку и завязывали лентой, а потом отдал коробку Маше.

— Это вам в подарок, — объявил он.

— Мне? За что? — испугалась она.

— В честь Восьмого марта, просто так, — засмеялся Блумберг. — Людмила Леопольдовна очень рада, что взяла вас на работу.

Он посмеивался над ней. Некоторое время они шли по улице вниз, было скользко, и Блумберг опять взял Машу под руку.

— Маша, можно пригласить вас в ресторан? Пообедать?

— Хорошо, Вадим Оттович, — согласилась девушка, — только я не очень есть хочу, разве что кофе.

Блумберг кивнул. С ним было очень легко и удобно ходить под руку.

Они свернули в переулок, потом еще раз повернули куда-то почти во дворы и оказались у опрятного крыльца со звонком и вывеской.

— Здесь хорошо кормят, — сообщил Блумберг.

Они разделись в гардеробе, и тут в коридор вышел небольшого роста юноша, который сначала показался Маше мальчишкой. Он кивнул ей, блеснув стеклами очков в тонкой оправе, поздоровался с Блумбергом и проводил их за столик с диваном около окна. У него была очень светлая кожа и очень темные волосы, яркие глаза и черные брови, и был он весь небольшой, чистенький — будто только что смахнул все пушинки с пиджака и провел по волосам расческой.

Бесшумный юноша исчез, а вместо него появился официант, тоже невысокий, но розовощекий и крепкий блондин в белейшей рубашке, длинном фартуке и с бабочкой у горла. Стол быстро оброс сначала салатами, потом горячим, и Блумберг принялся угощать Машу — он заказал ей то же, что и себе, и Маша глазом не успела моргнуть, как обнаружила себя уплетающей вкуснятину за обе щеки.

— Ну что, треплет тебя Людмила Леопольдовна с утра до ночи, как тузик грелку? — посмеивался Блумберг. — С ней по-другому не выйдет.

— Она же меня учит, учит работать, — отозвалась Маша.

Блумберг смотрел на нее и радовался весне, ощущению побега. Сегодня, неожиданно и даром, выдалось такое отличное утро — он встретил на улице Людину помощницу, подарил ей куклу, а теперь обедал с ней вместе и так живо видел перед собой Люду — девчонка немного, незаметно для себя, набралась ее слов и привычек. Называть Люду Людмилой Леопольдовной было чудно и чуть щекотало ему горло.

«Девчонка в восторге от Люды. У Люды все же поразительный нюх на людей», — думал Блумберг. И ему казалось, будто бы он провел два часа именно с Людой.

«Если бы я была постарше и на свете не было Людмилы Леопольдовны, я обязательно влюбилась бы в Блумберга», — сожалела Маша. Ей очень нравилась ее начальница, и она еще при знакомстве заподозрила Блумберга в чувствах к Людмиле.