Смерть под зонтом - [66]

Чтобы окончательно не запутаться, я принял решение: этот факт, как менее важный, совершенно выбросить из головы, полностью сконцентрировавшись на ограблении банка.

Но сконцентрироваться не удалось. Какие-то обрывки мыслей вяло зашевелились в мозговых извилинах, но тут же стерлись, побежденные сном. Борясь с перенагрузкой, нервная система – этот безошибочный механизм с автоматическим управлением – сама позаботилась о передышке.

Передышка нужна мне была позарез, тем более, что вчера выспаться по-настоящему не довелось. Повинны в том упорные поиски единственно верного решения среди многих загадок, которые мы до поздней ночи перебирали вдвоем с начальником полиции Грегором Абушем.

В мотель я вернулся поздно. И, вероятно, заснул бы крепчайшим сном, если бы не Оливер Дэрти. Он беспокойно метался по кровати, то включал ночник, то опять гасил. Временами вставал, булькал воду из графина в стакан, запивал снотворное. К утру он наконец задремал, но продолжал ворочаться с боку на бок, на что пружинная кровать реагировала соответствующими скрипами и стонами. Сквозь сон Дэрти бормотал отрывочные фразы, иногда можно было уловить имя Альберта.

Этой ночью все было совсем иначе.

Когда я погрузился в сон, он уже храпел вовсю. Сквозь сон я услышал щелчок поворачиваемого в замке ключа. Кажется, в этот момент я проснулся. Увидев, что постель Дэрти пуста, и решив, что он находится в туалете, я снова погрузился в сон.

Когда я проснулся, в комнате было темно. Единственное окно выходило на двор бензозаправочной станции. Падавший оттуда отсвет фонаря, пробиваясь сквозь затуманенное дождевыми каплями стекло, неяркой полосой пересекал комнату.

В этом неясном свете я увидел темный абрис человека. Сквозь сон мне показалось, что он сначала разделся, а затем потихоньку залез под одеяло.

Так и не поняв, было ли это во сне или наяву, я опять задремал.

Меня разбудил, на сей раз окончательно, резкий телефонный звонок. Некоторое время я вслушивался в трезвон, надеясь, что трубку возьмет Дэрти. Но он в этот момент так яростно захрапел, что я понял – вставать придется мне самому.

Спросонья, я по дороге к телефону опрокинул стул. Даже этот шум никак не подействовал на Дэрти. Он лишь перевернулся на другой бок.

Наконец мне удалось нащупать выключатель. Когда лампа зажглась, я снял трубку и сонно пробурчал: ,

– Латорп слушает.

– Грегор Абуш! – прозвучал на том конце взбудораженный голос начальника полиции.

– Какого черта… – начал было я, но, услышав в трубке тяжелое придыхание, молниеносно сообразил, что произошло нечто чрезвычайно важное. – В чем дело? – спросил я, чувствуя, что возбуждение начальника полиции передается уже и мне.

– Мы нашли труп!

Примерно через пятнадцать минут я, осторожно маневрируя, въехал на своей машине в узкий переулок у Рыночной площади. Улочка была настолько незначительная, что помешанный на греческой мифологии двоюродный дед Хуго Александера в свою бытность мэром не счел нужным переименовать ее. Александрийцы издавна окрестили этот переулок «Капканом».

Надо признать, это наименование полностью отвечало атмосфере нашей встрече с Грегором Абушем.

Его служебная машина, с выключенными фарами и плотно занавешенными стеклами, сквозь которые не пробивалось ни единого луча, стояла, сливаясь с темной стеной соседнего здания. Она как бы являла собой воплощение мрачной таинственности.

Когда за мной захлопнулась дверца, прошла добрая минута, пока я привык к полумраку. Мерцала лишь приборная доска, красноватым пятном горела сигара водителя, блекло посвечивал экран прикрепленного к спинке переднего сидения портативного телевизора.

– Телевизор? – удивился я. – Насколько помню, еще вчера я ничего подобного в вашей служебной машине не видел. Или это другой автомобиль?

– Тот самый старый рыдван, – засмеялся Грегор Абуш. – Я просто понял, что сегодняшняя Александрия не может больше оставаться на уровне палеозоя. С опозданием пришел к заключению, что недостатки моего провинциального дедуктивного мышления можно компенсировать современной техникой. Должно быть, я правильно предвидел, что расследование, уже и так изрядно хромающее, натолкнется на новые трудности. Честно говоря, и тут я немного ошибся…

– В чем? – спросил я.

– В том, что не ожидал их так скоро.

– Вы сказали по телефону, что произошло убийство, – напомнил я. – Но так и не информировали меня, кто убит.

– А сами вы не нашли подходящий ответ, – Грегор Абуш ответил не без упрека.

Я раскрыл было рот, но первым заговорил он:

– Если бы вы знали, какие героические усилия пришлось затратить, прежде чем я заполучил этот экран. Я уехал в Новый Виндзор сразу же после того, как мы расстались, и до самого вечера обивал пороги разных начальников. Пришлось заполнить столько документов, столькими подписями заверить, что буду хранить этот телевизор пуще зеницы собственного ока…

Следует признаться, сперва я так и не понял, какой цели служит раздобытый с таким трудом телевизор.

Неподвижное изображение на экране казалось декоративной заставкой между двумя передачами. Но, более внимательно всматриваясь в освещенный невидимым фонарем мокрый булыжник перед каким-то домом, в фрагмент кирпичной стены, в украшенные резьбой по дереву массивные дубовые двери, я понял, что в кадре.