– Смотрите только, чтобы не выкрали свитки, – предупредил я
– Сам я думаю, что более всего мне надо остерегаться Ионатана Крюдешанка. Он рассчитывает меня разорить и таким образом получить папирусы… Я убежден, что письма имеют большую историческую ценность хотя бы из-за своей древности. Однажды собрался с духом и отвез на экспертизу к профессору Петерсену, но…
Хуго Александер остановился на полуслове. Взглянув на часы, он быстро включил радио.
– Местные известия, – извинился он. – Обычно не слушаю, но на этот раз лично заинтересован.
Начало передачи он прозевал. Диктор продолжал свой рассказ.
…– редкий случай, когда метеорологические прогнозы исполняются. Александрийцы помнят, что в минувшем году предсказывалось жаркое лето. В действительности же несколько дней оказались настолько холодными, что кое-кто уже готов был достать из шкафа шубу. На этот раз период дождей наступил действительно значительно раньше времени. Циклон с западного побережья распространяется все дальше в средние широты, вызывая невиданно сильные ливни. Подобного потопа в Александрии не регистрировали с 1932 года. В течение нескольких часов озеро Понт, выйдя из берегов, залило окрестности. Александрийцы, живущие вблизи озера, поспешно эвакуируются…
– Очень хорошо! – обрадовался, к моему удивлению, Александер. – Мотель теперь будет битком набит. Тотчас же прикажу подготовить дополнительные кровати. Прошу меня извинить! – И он принялся поспешно складывать в шкатулки свою коллекцию.
Именно в этот момент и появился Грегор Абуш. Увидя свитки, он насмешливо мне подмигнул. Серые глаза, в глубине которых сверкали зеленоватые искорки, как-то не подходили к его тяжелой голове и широкоплечему туловищу, более соответствовавшим эдакому провинциальному стражу порядка.
– Что я вижу? Знаменитые письма! Очевидно, ты пытался внушить Латорпу мысль об их чрезвычайной ценности. Не верьте ему, Латорп! По-моему, он просто ищет дураков. Ведь у каждого александрийца есть своя идея фикс… Я, например, во сне и наяву вижу какое-нибудь сложное преступление, которое лишь мне будет по силам распутать. Хуго надеется с помощью своих сказочек поймать как на наживку легковерного богача, который в обмен на факсимиле Христа готов уплатить его долги.
– Смейтесь, сколько хотите, но мне действительно кажется, что эти свитки куда ценнее, чем вы думаете.
– В этом случае ты хранил бы свои уникальные ценности в банке, а не в шкафу, который может взломать парнишка.
– Не твое дело! – побледнел от злости Хуго Александер. Грегор Абуш, удовлетворенно улыбнувшись, вышел вместе со мной из дома.
– Приехал за вами, – пояснил он. – Обещал показать Александрию, так зачем же откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. К тому же район, куда мы отправимся, один из самых характерных уголков города. Именно в период дождей здесь как бы зажигается предупредительный сигнал.
Я охотно согласился. Где гарантия, что, оборудовав дополнительные спальные места, Хуго Александер не начнет снова приставать ко мне с очередными побасенками из истории Александрии.
На всякий случай я зашел в свою комнату в надежде застать Дэрти. Напрасно. Администратор сообщил, что он не появлялся и не звонил по телефону.
В автомобиле Грегор Абуш прежде всего пояснил, что мы едем, чтобы встретиться с неким Непомуком Берлундом.
– В Новом Виндзоре я собрал кое-какие сведения, – рассказывал он. – Только что возвратился. Дежурный в полиции сказал, что мне несколько раз звонил Берлунд. Ему во что бы то ни стало нужно со мной поговорить. Просил приехать к нему, как только вернусь.
– Нетрудно заметить, что местной полиции нечего делать, раз вы можете позволить себе сломя голову мчаться к каждому, кто только хочет вас увидеть.
– Не совсем так. Берлунд какое-то время служил у меня. Он бы не стал меня затруднять, если бы речь не шла о чем-то серьезном.
Я беспокойно вертелся на сиденьи. Ремень безопасности до боли врезался в грудь. И так же болезненно кольнула мысль, что я оказался последним болваном, спутавшись с Дэрти.
Не было никакого основания связывать звонок совершенно неизвестного мне Берлунда с делами Дэрти в Александрии, но так уж случается, что какое-то, казалось бы, нейтральное слово вызывает цепную реакцию. Совершенно против собственной воли в моей памяти выстраивались в ряд отдельные, не совсем понятные фразы, которые довелось услышать во время разговора Дэрти с Альбертом.
Улица была вся залита водой, струи грязи то и дело ударялись в ветровое стекло, заставляя меня вздрагивать. Я никак не мог отделаться от чувства, что меня втянули в какую-то нечистую игру, для которой нельзя вообразить более подходящего фона, чем Александрия в дни большого потопа.
