Смерть под занавес - [34]

Алексей подошел к террариуму. Геккон Ганнибал стоял неподвижно, смотря вперед большими выпуклыми глазами. Казалось, он был не живой, а сделан из воска или полупрозрачной пластмассы. Алексей слегка постучал по стеклу. Но Ганнибал никак не отреагировал.

На кухне Алексей поставил чайник, есть не хотелось. Он старался не готовить, а обойтись немудреными пельменями или варениками с картошкой. Колбасу он не любил, а стоять у плиты и жарить котлеты или курицу ему казалось непростительной тратой времени. Привычно дребезжал старенький холодильник "Бирюса". Маленькая, пятиметровая, кухня была плотно заставлена кухонной мебелью. Мама тяжело расставалась с вещами, и поэтому постепенно в квартире скопилось много ненужного хлама. Кое-что после смерти матери он выбросил, но выкинуть на помойку приличный гардероб или кухонную белую колонку у него просто не поднималась рука.

Несмотря на то, что они с Катериной упорно занимались поисками "театрального убийцы", Алексей честно признавался самому себе, что результаты их деятельности пока что нулевые. Самое удивительное было то, что в деле, казалось, напрочь отсутствовала логика. Ну что это в самом деле за убийство, в партере, да еще шарфик какой-то легкомысленный! Почему в театре-то?! Это смахивало на какое-то ребячество, казалось, убийца говорил:

"Нате вам, никого я не боюсь, где хочу, там и убиваю".

"Стоп-стоп", – Алексей почувствовал, что в его рассуждениях забрезжило нечто, какой-то свет. – Минутку, – сказал себе Алексей, – одну минутку. Да это же просто хулиганская выходка, настоящий убийца так никогда бы не поступил, значит, здесь вышла какая-то ошибка или возник крайний случай, когда не убивать уже нельзя было. Алексей вспомнил слова шефа агентства, что убитый, по-видимому, связан с некой таинственной организацией, символ которой – не то цветок, не то куст. "Мамма миа!.." – воскликнул Алексей, очнувшись от размышлений. Большой пузатый чайник в голубой горох стремительно покрывался черным налетом. – Надо "Тефаль" купить, а то когда-нибудь случится пожар, пока я буду биться над очередным делом". "Не забудь проштудировать историческую литературу, – продолжил все тот же внутренний голос, – так можно случайно наткнуться на то, что приблизит к разгадке убийства в театре "Саломея".

Глава 8

Лилия Георгиевна сидела напротив Кати с удивительно прямой спиной и нервно комкала в руках маленький кружевной платочек. Очевидно, она еще не до конца вышла из образа страдающей королевы, которую только что сыграла на репетиции.

– Я стояла с краю, потом Анжела выбежала вперед одна и закричала.

– Сначала она позвала Женю?

– Ну да, – актриса вскинула на Катю удивленные глаза, – да.

– А почему она не позвала всех?

– Она стояла ближе к нему, ну, потом он… – Лилия Георгиевна запнулась, – ну, наверное, самый надежный, что ли, несмотря на свое вечное балагурство. Станислав Робертович – старик, да его и не было. Артур с Рудиком – слишком молоды, чтобы правильно поступить в экстремальной ситуации. Поэтому вполне понятно, что она кинулась к Жене. А что, в этом есть что-то предосудительное? – Лилия Георгиевна неожиданно возвысила голос.

Катя внимательно посмотрела на нее. Несмотря на то, что Гурдина охарактеризовала Лилию Георгиевну как молчаливую и замкнутую женщину, сейчас она выглядела какой-то взвинченной и взволнованной. Изо всех сил Катина собеседница пыталась держать себя в руках, но удавалось ей это плохо.

– Как по-вашему, что случилось с занавесом?

– Обычная накладка, – устало махнула рукой актриса, – бывает.

Почему-то все старались уверить Катю, что это был рядовой случай в театральной жизни. Но, как выяснилось, ЭТО ВООБЩЕ СЛУЧИЛОСЬ ВПЕРВЫЕ! Дисциплина в "Саломее" была железной, театр работал четко, как единый слаженный механизм, и таких проколов у них еще не было. И то, что техническая поломка случилась именно в тот вечер, когда произошло убийство, доказывало только одно – случайным это быть не могло. Кто-то дал пусковой сигнал этому механизму.

– Скажите, а как вообще начинается спектакль?

– Не понимаю, – голос Лилии Георгиевны звучал чуть надменно, – о чем вы спрашиваете?

– Вы отступаете от текста?

– Конечно нет, мы стараемся строго следовать ему.

– И в тот вечер тоже?

Кате показалось, что актриса заколебалась, но это были лишь какие-то секунды.

– Да.

– Лилия Георгиевна, вы не москвичка?

И опять возникло непонятное напряжение, Катя чувствовала его просто физически.

– Нет. Я из Харькова.

– Спасибо. – Катя захлопнула блокнот, ручка вылетела из него и приземлилась на трюмо Лилии Георгиевны. Катя протянула руку, чтобы взять ее, и залюбовалась маленькой шкатулкой: нежно-алая роза с зелеными листочками.

– Какая красота! – невольно вырвалось у Кати.

– Да, – услышала она спокойный голос, – мне ее когда-то подарили.

В холле никого не было. Катя забралась в кресло поближе к окну, и тут в глубине зарослей вдруг обнаружила часы. Эти часы как две капли воды напоминали те, что были в доме Эллы Александровны: сельская идиллия и пастушка с жестким взглядом. Катя вспомнила Генриетту Алексеевну, хозяйку антикварного магазина, она что-то говорила об этих часах, но что – Катя уже не помнила, хотя, ах, да, что эти часы напоминают Гурдиной о детстве. НО О КАКОМ ДЕТСТВЕ? Значит, не было никакого казенного детдомовского детства… Зачем же ей было обманывать?!