Смерть под трактором - [6]

За аркой раскинулся фешенебельный, заботливо ухоженный дворик. Дом в проекции представлял собой литеру "П", и я находился как раз У верхней перекладины. В центре зеленел скверик с газовыми фонарями и стерильно белыми скамеечками, по правую руку от меня ютился огражденный сеточкой паркинг на десяток машин, по левую – мусорный контейнер евростандартного образца. В доме, как я успел заметить, не имелось никаких заведений типа магазинов, кафе и всяких прачечных, он целиком предназначался для жилья. Танкист покатил прямо, в пустующий сквер. Дойдя до середины, остановился, присел на скамеечку и принялся шарить блуждающим взглядом по верхним этажам дома. Я, дабы не торчать в арке, мешая пешеходам, сместился влево, к помойке, и, якобы скуки ради, принялся изучать ее содержимое, приглядывая за фигурантом.

Фигурант отдыхал минут пять, не больше, наслаждаясь сигареткой.

Выбросив «бычок», поднялся и уверенным чемпионским шагом двинулся в третий от арки парадняк.

В принципе, можно было закругляться. Это я о себе… Скорее всего, товарищ пришел в гости. К любимой девушке, любимому юноше, чужой жене. И ждать его имело смысл лишь при одном условии. При полной уверенности, что из квартиры он вернется на ворованном тракторе.

Но мой разогретый охотничий инстинкт уже не могли заглушить никакие логические доводы. Я оторвался от европомойки, метнулся к скверу, подобрал выброшенный объектом окурок и устремился к подъезду. Дверь, как и положено элитному жилью, имела кодированный замок, который я без труда открыл, нажав на все кнопочки одновременно.

Лифт стоял внизу. Я застыл на пороге, превратившись в слух и в прибор ночного видения одновременно. Шаги раздавались в районе третьего этажа.

Поведение Танкиста меня все больше и больше настораживало. Оно было слишком не характерно для бандита нашего времени. Имея тачку, переться в такую даль пешком, вместо того чтоб прокатиться на лифте, карабкаться по ступенькам… Нет, наши бандиты в булочную на своих двоих не ходят.

Отстояв положенный срок, я совершил скрытый маневр, переместившись к почтовым ящикам. Опять прислушался. Бандитские шаги затихли, и тут же раздался жалостливый скрип дверных петель; Так жалобно могут петь только петли общественных дверей. Никаких других звуков, вроде звонков или звяканья ключей, я не запеленговал, хотя слышимость в подъезде, как в огромной пустой металлической бочке. Я быстро нажал кнопку лифта и под шумовым прикрытием бросился наверх, преодолевая лестничные марши со скоростью бегущего за дичью голодного гепарда.

На последнем этаже, кроме трех квартир, присутствует лестница, ведущая на чердак, и ниша с электрощитом. Таксист не присутствует. Я на цыпочках поднялся выше, к чердачной двери, и на полпути замер. Могу поклясться погонами начальника, что в щелочке между косяком и дверью мелькнул луч фонарика. Идти дальше нет никакого резона. Стоим, ждем. Экскурсия сукина сына на чердак продолжается целую четверть часа, и мои ноги начинают потихоньку скучать от безделья. Наконец она завершается, экскурсант направляется к выходу. Я бесшумно спрыгиваю вниз и прячусь в нишу, где темно, как ночью в гробу. И вовремя! В смысле, не в гроб вовремя, а в нишу.

Петли вновь рвут ухо, как расстроенная скрипка, затем доносятся звуки какой-то возни, после чего на площадку спускается герой моего романа, застегивая на ходу молнию сумки. Не вызвав лифта, он легким галопом слетает вниз. Бежать за ним незаметно смогла бы только балерина в шапке-невидимке, поэтому я отказываюсь от преследования. Сейчас мне гораздо интересней, что мой контуженный друг делал на чердаке. Версии о всякого рода испражнениях я исключаю как несостоятельные.

На это есть первые этажи.

Чердачная дверь заперта на висячий замочек, весом в пуд. Я по инерции дергаю его, и планка, держащая дужку, падает к моим ногам. Замок – на ногу.

Прекрасно. Фонарика у меня нет, и я пользуюсь услугами «Крикета». Впрочем, обогнув колонну – опору крыши, я попадаю в полосу света, льющуюся сквозь небольшое окошечко, вид из которого я нахожу изумительным. Двор как на ладошке.

Полюбовавшись с минуту-другую, я вспоминаю, что пришел сюда не за этим, и продолжаю внимательный осмотр чердака. В паре метров от окошка мой острый взгляд обнаруживает грубо сваленные отходы активной человеческой деятельности, проще говоря, мусор. Куча смотрится здесь, как экскаватор в Лувре. Даже старина Берримор догадался бы, что ползать по загаженному чердаку, собирая старый картон, доски, тряпки и кирпичи, складывая их в темный угол, станет только законченный эстет. Я опускаюсь на корточки, аккуратно разгребаю кучку, рискуя подцепить и принести домой какую-нибудь бактерию-палочку. Пальцы работают виртуозно, можно сказать хирургически. Очень скоро они упираются в твердый предмет, обернутый грубой материей. Я подношу зажигалку к находке, осторожно приподнимаю краешек тряпки.

Передо мной, словно живой, лежит самый настоящий, самый огнестрельный карабин с оптическим прицелом. От волнения я резко выпрямился, разбив буйну головушку о балку под потолком. Это немного успокоило, и я вновь обрел способность к холодному анализу. «Руками не трогать! А ну положи на место! Не твое!» Я быстро предал куче девственный вид, из кармана достал подобранный в сквере окурок и присоединил к композиции. Пусть теперь Танкист только посмеет сказать, что он тут не был. Был! Слюни на хабарике! Завершив творчество, я вернулся к окошку, еще раз обозрел дворик и с осторожностью канатоходца покинул чердачок, повесив замок на место.