Смерть отца - [153]

– Завтра, – успокаивает ее дед, – завтра ты, несомненно, сможешь к нему войти.

Кетхен вносит подарок, принесенный посыльным. Из шелковой бумажной обертки извлекают маленький вазон с мягким молодым побегом ландышей, которые еще не расцвели. Белая карточка приложена к цветку, а на ней – надпись: «Ростку, только взошедшему из черной глуби земли к солнцу, мир кажется полным света». Подписи под этими словами нет. Иоанна краснеет.

– Кто послал тебе этот подарок? – обступают ее домочадцы.

– А-а, – заикается Иоанна, – не знаю. Никакой подписи.

– Оказывается, Иоанна, у тебя есть тайный поклонник, – силится шутить Гейнц.

– Гейнц, – выпрямляется дед и отзывает его в сторону, – я хотел тебе сказать, что все же надо послать Альфреду телеграмму и пригласить его на день рождения Иоанны, – дед медленно подкручивает усы, – так и написать ему.

Дед подходит к окну, смотрит на сад, как наблюдатель далей, которые знакомы лишь ему.

– Дорогая Иоанна, – обращается он к ней голосом, не похожим на голос отца, – полагаю, что нам надо устроить твой день рождения в саду. Там, в красивой беседке. Не так ли, Иоанна?

– Конечно, дед!

Все домочадцы опускают головы, только Фердинанд, полный энергии, обращается к девицам.

– За работу! – подгоняет он их, и они спешат за ним.

Входная дверь сегодня не заперта. Бумба поставлен там, на страже, чтобы приходящие гости не поднимали большого шума, и каждый раз провозглашает имена тех, кто приходит. Вот пришел пекарь с массой сладких лакомств, за ним – лавочник, толстая госпожа из кондитерского магазина, и у всех один вопрос:

– У вас в доме сегодня праздник?

– Да, – отвечает стоящий на страже, – день рождения Иоанны.

– Несомненно, отцу вашему стало лучше?

– Конечно. Намного лучше.

Пришли без приглашения и сестры Румпель. Неожиданно встали на пороге со своими красными глазами альбиносок и белыми руками поверх черных пальто. Они были страшно удивлены, что их не пригласили готовить торты ко дню рождения Иоанны. Все даты праздников дома Леви отмечены у них на особом листе. Они спрашивали, и разнюхали о том, что господин Леви тяжко болен. И они пришли справиться о его здоровье. Но так как оказалось, что все же празднуют день рождения, они решили остаться. Не может быть праздник в доме Леви без сестер Румпель.

Приехал Саул на велосипеде с подарком – книгой о командующем красной конницей во время русской революции Буденном. На обложке скачет галопом в атаку всадник на коне с красным флагом в руках.

– Прекрасно! – радуется шепотом Иоанна. Саул ужасно торопится. Нет у него времени даже спросить о здоровье ее отца.

– Саул, – задерживает его Иоанна, – сегодня ты не идешь в школу?

– В мою школу, Хана. Там я уже переговорил со всеми, и все за меня. Сегодня я пойду в другую школу.

– Снова будешь просить прощения?

– Не просить прощения, а убеждать! И мне надо спешить, Хана.

– А к женщине мы не пойдем?

– Может, и не будет необходимости идти к ней. И без нее проголосуют за меня.

– Жаль. Я очень скучаю по ней.

– Но ты ведь с ней вообще не знакома?

Лицо Иоанны вновь опечалилось. Совсем не лицо человека, празднующего день рождения.

– Если ты так хочешь. – Вспомнил Саул напутствие Филиппа, что к Иоанне следует хорошо относиться в эти дни, – мы можем к ней пойти. Ей только надо позвонить в дверь. Она любого приглашает к себе. И о чем же мы будем с ней говорить?

– Есть у меня много чего ей рассказать. Ты не хочешь увидеть мои подарки?

– Не сейчас, я очень спешу.

Стоя у входа в сад, Иоанна видит, что работы в доме умершей принцессы закончились. Дом обновлен, посверкивает белизной стен, зеленым цветом жалюзи и красной крышей. Старый и потрескавшийся дом теперь самый красивый на дремлющей площади. А над его крышей развевается огромный флаг со свастикой.

– Погоди, Саул, я провожу тебя до того места.

– Почему?

– Я должна там постоять и посмотреть…

– Посмотреть? Ты что, не видела флаг со свастикой?

– Что ты так стоишь? – не выдерживает Саул при виде Иоанны, стоящей с опущенной головой. Глаза ее мигают на солнце и стараются быть открытыми в сторону флага.

– Минуту, минуту. Молчи. Это меня еще задевает.

Окна в обновленном доме открываются, и высовывается голова Урсулы. Она сейчас живает в спальне, которую ей передали в личное пользование.

Хорошо Урсуле в сверкающем новизной доме. Сухое ее лицо отсвечивает удовлетворением, и с черной еврейской девочкой она уже не здоровается.

– Меня не колышет! – восклицает Иоанна. – Теперь меня действительно уже не колышет! – И поворачивается спиной к дому. К флагу и к сияющей довольством Урсуле. – Теперь можешь уезжать!

Саул сегодня отказывается от понимания действий Иоанна. Нет у него на это времени.

* * *

На большой травянистой поляне, за маленькой «беседкой любви», поставлены столы, покрытые белыми скатертями, украшенные множеством цветов и зеленых веток. Сама беседка превратилась в маленькую кухню, которой заправляют твердой рукой сестры Румпель. На огромном примусе, который был найден садовником в подвале, варится шоколад, вкусно пахнущий, и стол в беседке завален пирогами, печеньями, конфетами и сливками. Сестры сумели настоять на своем и спечь Иоанне двухэтажный торт. Но так как Иоанна заупрямилась и не пожелала, чтобы на торте зажгли двенадцать свечей, ибо это буржуазная традиция, умелые руки сестер вылепили на торте из белого сахара сверкающую цифру двенадцать.