Смерть отбрасывает тень - [21]

– А ну-ка, сыночек, подойди ко мне.

Мальчик встал и с неохотой приблизился к матери.

– Что ты мне обещал? – строго спросила Марина.

– Я больше не бую, – малыш готов был разреветься, и Марина не выдержала и прижала сына к себе, поглаживая по вихрастой макушке.

– Хорошо, сынок, я тебе верю. А теперь собери свои игрушки и ложись в кроватку. Тебе давно пора баиньки, а твой папа, раз уж появился пораньше, поможет мне.

Мише пришлось подчиниться, и он вернулся на то место, где застал его отец, и с кислой миной начал собирать разрозненные части медведя.

– Я пока на балкон выскочу, покурю, хорошо? – виновато скосив глаза, спросил Голиков. – Потом я в полном твоем распоряжении. Правда, толку от моей помощи будет не много… Лучше уж я Мишу спать уложу, а?

– Смотри, как знаешь, как бы потом не пожалел, – многозначительно проговорила Марина и, таинственно поджав губы, направилась в кухню.

Голиков, заняв свое традиционное место в проеме балконной двери, задымил.

Вечер выдался на редкость сухой и теплый. В сентябре такая погода гостит не часто. В темном прямоугольнике неба, который был виден Голикову, весело перемигивались звезды, обещая и на завтра хороший день. Над ухом пискнул комар, и, чтобы не напустить разной живности в комнату, Александр Яковлевич, прикрыв за собой дверь, вышел на балкон и облокотился на перила. Почему-то вспомнился приезд Марины к нему в Верхнеозерск. Он встретил ее с букетиком ландышей, которые до последнего момента держал за спиной. Он отчетливо помнил, что именно тогда в первый раз почувствовал, что присутствие Марины как рукой снимает с него усталость. И это ощущение не покидает его вот уже почти три года.

– Скоро ты там? – донесся из кухни голос жены. – Остынет все.

Уложив сына и, пообещав, что скоро к нему придет, Александр Яковлевич прошел в кухню.

– Саша, ты обратил внимание, какой сегодня замечательный вечер? Почти как у нас в Южноморске. Не хватает только моря да чаек над зеленой водой, – мечтательно проговорила Марина.

– Насколько я помню – вода была синяя или голубая. Даже в песне поется, что самое синее в мире – Черное море, – улыбчиво возразил Голиков.

– Не спорь, Саша… А еще сыщиком называешься!.. Вода в море постоянно меняет оттенок – от голубого до зеленоватого, – попыталась серьезно объяснить Марина, но заметив лукавинку во взгляде мужа, воскликнула: – А-а-а!.. Так ты потешаешься над собственной женой!.. Не выйдет!..

– О чем это ты, Мариночка? Народная мудрость гласит, что спорить с женой – все равно, что нырять зимой в холодную воду – никакой пользы, одни неприятности. Конечно, моржи в счет не идут.

– Вот и великолепно! – засмеялась Марина. – Значит, тебе надо поступить в группу моржового здоровья. А пока садись и ешь!

Подождав, пока муж справился с ужином и потянулся за чашкой чая, Марина, гремя в* раковине посудой, как бы между прочим сообщила:

– А ты знаешь, перед твоим приходом звонил какой-то мужчина и просил передать тебе, чтобы ты опросил жильцов из того дома, что стоит перпендикулярно к дому, в котором произошло убийство. Он утверждает, что точно знает, что убийца приехал и уехал на машине, а его машина стояла у перпендикулярного дома, – Марина тылом ладони отвела со лба прядь волос и, не дождавшись от мужа ответа, продолжила: – Судя по голосу, это был мужчина преклонных лет.

– Такой звонок мог быть организован умышленно, – наконец отозвался Александр Яковлевич.

– Не думаю. Никакой фальши в его голосе я не заметила. Я сразу же предложила ему позвонить тебе на работу или прийти туда, но он ответил, что не может воспользоваться моими любезными советами, как это ни огорчительно для него, – Марина явно передразнивала старомодную вежливость своего собеседника, и это получилось у нее довольно комично.

Голиков молча размышлял над услышанным: «Что это?… Провокация?… Не исключено. Анонимные письма и звонки сейчас – дело обычное. И только потому, что общество в силу многих причин не в состоянии порой защитить честного и принципиального человека… Правда, такими способами часто пользуются и всевозможнейшие подонки, чтобы опорочить, скомпрометировать человека. А тот всю жизнь потом вынужден доказывать, оправдываться… Да, облить грязью легко, а отмыться – случается, и жизни не хватает… Но это всего лишь мрачная лирика, а в конкретном эпизоде надо искать, упорно и настойчиво. Чем черт не шутит, а вдруг?…»

Глава седьмая

Высокая, светловолосая женщина прикрыла телефонную трубку ладонью и тихонько спросила:

– Борисов, ты дома?

– Нет, – даже не раздумывая, ответил Валентин. Он оцепенело сидел в кресле, глядя на экран телевизора отсутствующим взглядом.

– Вынуждена вас огорчить, но его дома нет. Перезвоните через час, а лучше завтра утром, – заворковала жена. – Нет, нет, я в дела мужа никогда не вмешиваюсь, – с нажимом сказала она и опустила трубку на рычаги, а потом щелкнула выключателем. Комната утонула в мягком розоватом свете от круглой люстры.

– Чего ты нахохлился и сидишь в потемках? У тебя какие-то неприятности?

Валентин, не оборачиваясь, неопределенно пожал плечами.

– Может быть, ты все-таки передумаешь и пойдешь со мной?… Эдуард отмечает сегодня защиту диссертации. Соберется приличная компания. Ручаюсь, будет весело. Ведь, согласись, неудобно отказываться от приглашения, – жена говорила внешне спокойно, но заискивающие нотки проскальзывали отчетливо. Прошло всего два дня после их примирения. Борисов первым предложил забрать заявление из суда. Татьяна до сих пор оставалась в неведении об истинной причине такого резкого поворота в намерениях мужа. – Или тебе нужно пойти в другое место?! – в вопросительно-утвердительном тоне жены мелькнула неприкрытая насмешка.