Смерть от тысячи ран - [29]

— Я видел ваши папки.

Молодая женщина замерла, одновременно изумленная и разъяренная тем, что этот незваный гость позволил себе рыться в их личной жизни.

— И вы находите, что мы еще недостаточно погрязли в дерьме?

— Эта ферма, эта жизнь много значат для вас, верно?

— Разумеется, за нее мы и боремся! Это все, что у нас есть. Но разве вы можете понять?

Мотоциклист приблизился к Стефани Пети́, между ними оставался едва ли один шаг.

— Там, снаружи, целый мир, а вы и понятия не имеете о том, что там происходит.

— Что? Что там происходит, в этом вашем мире? Парни вроде вас вламываются к людям, чтобы нагнать на них страху? Пугают детей и угрожают убить их? Ваш мир здесь, в моем доме!

— До этого не должно было дойти.

— Кто были эти люди? Полиция? — Едва задав вопрос, Стефани спохватилась. — Нет, они не из полиции, если бы они были сыщики, вы не вышли бы к ним. Тогда кто же?

— Не знаю, — мотоциклист оперся на кухонный прилавок, — но ищут они меня. — Он слишком натрудил больную ногу, стараясь угнаться за пленницей, и теперь рана снова беспокоила его. — Для вас будет лучше, если они не найдут меня здесь. — Он направил пистолет на Стефани Пети́. — Спускаемся.

Молодая женщина медлила, не совсем уверенная в том, хорошо ли поняла, что значило это «для вас», не уверенная, что может уже позволить себе надеяться.

— Спускаемся.

Омар различил звук их шагов на лестнице. Оба молчали. Он догадался, что жена присела возле него, и услышал металлическое позвякивание труб, когда его запястья вновь были закреплены у него над головой, различил потрескивание клейкой ленты, которую мотоциклист разматывал, чтобы закрутить вокруг его лодыжек. Участившееся дыхание жены, когда кляп снова оказался у нее во рту. Ее слезы. Она всхлипнула. Его жена тихонько плакала, она страдала. Страх, возможно, боль, Зоэ. А если он сделал им больно? Зоэ. Вот уже два дня он ничего о ней не знает. Вдруг она напугана? А он не может прижать ее к себе и успокоить. Конечно, она напугана. Он сам напуган. Он не решается ничего сделать, так он напуган. «Спаси свою дочь». Об этом его просила Стефани. Она умоляла его. «Спаси свою дочь». Он ничего не сделал. Напуган. Парализован страхом. Вот уже два дня. Вот уже много часов. Да еще этот нож, раздирающий ему спину.

«Будь мужчиной».

Мотоциклист слышал, как Омар что-то бормотал у него за спиной, пока он последний раз проверял, хорошо ли связана Стефани Пети́. Он обернулся, чтобы взглянуть. Тот пытался что-то сказать. Он вырвал у него изо рта тряпку. Пи́сать. Мотоциклист устало вздохнул. Женщина зашевелилась. Муж настаивал: скорей. Мотоциклист уступил. Женщина задергалась еще сильнее. Держа мужчину под прицелом, он развязал его и толкнул вперед.

Стефани изо всех сил что-то рычала сквозь тряпку.

Шаги удалялись.

Она подумала о Зоэ.

«Спаси свою дочь».

Она подумала, что, сказав «для вас», мотоциклист, вероятно, оставил бы их в живых.

Они поднимались по ступенькам.

Она вспомнила про нож.

«Будь мужчиной».

Дверь кухни закрылась.

Сорок восемь часов спустя

Как только хозяин появился в кухне, Ксай снаружи прижался носом к застекленной двери и залаял. Не теряя времени, мотоциклист отправил Омара в коридор первого этажа, где располагался туалет.

Крестьянин заперся там.

Нож проскользнул ему под джинсы, вонзился в кожу. Дотянуться до него было невозможно, поскольку запястья по-прежнему спереди стягивал скотч. Он расстегнул ремень и неловко справился с пуговицами, стараясь придерживать штаны из страха, что нож выпадет. Помещение было узким, а он — высоким и крупным. Омар изогнулся, чтобы попробовать перетащить нож вперед и ухватиться за него, но потерял равновесие и, чтобы удержаться, вынужден был выпустить все из рук. Нож выпал, ударился о фаянсовый унитаз, отскочил в стену и наконец стукнулся об пол. Многовато шума. Подозрительно.

— Какого черта вы там делаете?

Омар в панике распрямился:

— Сру. — Никакой реакции. — Или вы думаете, легко опорожниться, если вы связаны.

По-прежнему ничего.

Он как можно тише натянул на себя одежду и сел на унитаз. Обеими связанными руками он нащупал под собой кухонный нож: не очень большой, острый, узкий и с зубчиками.

«Будь мужчиной».

Омар долгое время рассматривал его, не в силах принять решение, что с ним делать и как лучше использовать. Неспособный взглянуть в глаза той реальности, которая должна свершиться.

— Поторапливайтесь!

По порядку. Сначала освободить руки.

— Сейчас, сейчас.

Омар дрожа просунул нож под скотч и с усилием сделал несколько движений туда-сюда. Ему удалось приноровиться так, чтобы зубчики ухватили и зацепили ленту. Скотч стал поддаваться, Омару осталось уже только разорвать его. Свободен. Теперь он мог захватить мотоциклиста врасплох. Но тот вооружен.

«Спаси свою дочь».

Его надо убить.

«Будь мужчиной».

Одним ударом. Быстро.

Омар встал, зажал лезвие в правой руке и спустил воду. Стиснув запястья, словно они у него по-прежнему связаны, он сделал глубокий вдох и отпер дверь.

Убить человека, чтобы быть мужчиной.

Мотоциклист отошел на несколько шагов и ждал его на пороге кухни, прижав оружие к бедру. Он сделал Омару знак подойти медленно.