Смерть не выбирают - [43]

– Перед моим уходом на работу, сразу после того, как ты ушел.

– Готовь, есть хочется, а я позвоню пока, – он заторопился к телефону…

– Гукасян слушает, – отозвался где-то далеко голос, прорвавшийся через коммутатор.

– Здравствуй, Гарник. Это Левин.

– Ты, конечно, поносил меня и в гроб, и в доску, и в мать? Думал, что я забыл о твоей просьбе? Уезжал я, Ефим, в срочную и длительную командировку. Как живешь, что нового?

– Жив. Вот это и есть главная новость.

– У меня для тебя сюрприз, если в нем еще есть нужда.

– Есть.

– Тогда пиши.

– Подожди, возьму бумагу и ручку.

– Готов?

– Да.

– Пиши. Цурканов Тимур Георгиевич. Он работал военфельдшером в те годы в Старорецком лагере. Сейчас подполковник медслужбы в запасе. Увольнялся из нашей санчасти. Мне его наши финансисты разыскали. Правда, полгода назад, после смерти жены он переехал во Львов к дочери. Запиши его львовский адрес и телефон, – Гукасян продиктовал. – Ну, а как твое дело? Движется?

– С Божьей помощью. Сейчас с твоей может чуток продвинусь.

– У меня как-будто все.

– Тогда спасибо.

– Рад был помочь. Будь здоров…

Обедали молча. Левин думал о своем, быстро хлебая перловый суп.

– Что-нибудь случилось? – не выдержав, спросила жена.

– Нет, ничего.

– Почему же ты все время молчишь?

– А что говорить?

– Можно подумать, что в нашей семье уже нет тем для разговоров.

– Я спешу.

– Ты всю жизнь спешил. Я хочу в воскресенье поехать к детям.

– Поедем.

– Сколько туда километров?

– Километров семьдесят.

– Автобусом или электричкой?

– Посмотрим. Выберем, что удобней, – он доедал второе.

– Компот, Фима.

– Не хочу, – он посмотрел на часы. В ванной прополоскал рот, причесался. – Так я пошел, – крикнул уже из коридора. – Возьми дверь на цепочку.

Посещение ломбарда ничего не дало: на забеленном мелом витринном стекле кто-то изнутри вывел пальцем "ремонт", а на дверях висел замок. Ругнувшись про себя, Михальченко вернулся в бюро, через управление торговли выяснил, что в связи с ремонтом работники ломбарда отправлены в отпуск, ремонт продлится еще дней десять.

– Ну что, выпьем с горя? – спросил Михальченко после того как они обменялись с Левиным информацией, которую каждый добыл за день.

– Какое горе? – Левин поднял на него глаза.

– У меня были большие надежды на ломбард. Плащ-то оттуда.

– Это еще не горе, Иван. Не гневи Бога. Ты еще не знаешь, что такое горе. А пива выпьем. На объявление в газете пока никто не откликнулся?

– Пока глухо.

Михальченко достал из холодильника две бутылки "Жигулевского".

Попивая, Левин стал куда-то звонить. Судя по количеству цифр, которые он набирал, Михальченко понял: звонит по коду в другой город.

Левин долго ждал, пока не пришел обратный сигнал. Наконец услышал женский голос:

– Алло, слушаю!

– Это квартира Цуркановых? – спросил Левин.

– Да.

– Звонят из Старорецка. Будьте добры, Тимура Георгиевича, если можно.

– Папа, тебя, – позвала женщина. – Быстрей, междугородка.

– Слушаю, – сказал мужской голос.

– Здравствуйте, Тимур Георгиевич. С вами говорят из Старорецка. Моя фамилия Левин. Я бывший прокурор следственного управления областной прокуратуры. Сейчас на пенсии. Работаю в частном сыскном бюро, – Левин старался подробней, чтобы расположить собеседника и избавиться от излишних его вопросов. – Ваши координаты мне дал подполковник Гукасян. Возможно, вы его знали. Я веду одно дело, связанное со Старорецким лагерем военнопленных. Дело сорокалетней давности. Поэтому нуждаюсь в каждой крупице. Вы ведь в те годы служили там в санчасти? Я хотел бы с вами повидаться, готов приехать, если вы не возражаете.

– Вы меня заинтриговали, товарищ Левин. Гукасяна я помню. Когда вы хотите приехать?

– Завтра суббота. В понедельник удобно?

– Хорошо, я вас жду.

– Спасибо. До свидания, – Левин опустил трубку. – Слышал? – обратился он к Михальченко. – Обеспечь меня билетом туда и на следующий день обратно. Бери на самый ранний рейс.

– А с гостиницей как?

– Это уже моя забота. Позвоню во Львовскую прокуратуру. Там еще остались знакомые.

– Не вызвать ли нам сына Тюнена? – вдруг спросил Михальченко.

– Зачем?

– Чует мое сердце, что здесь пахнет трупом. Плащ есть, а человека нет.

– А что, если плащ в ломбард сдал сам старик Тюнен?

– Зачем?

– Ну мало ли могло быть причин. Самая банальная – деньги понадобились. Исключаешь?

– Тут исключать ничего нельзя, – пожал плечами Михальченко.

– Поэтому нам очень нужен ломбард: кто сдал туда плащ?

– Это я найду… Пива еще хотите?

– Нет, – Левин встал…

Во Львов Левин прилетел около девяти утра и сразу же позвонил из аэропорта Цурканову, но того не оказалось дома, зять сказал:

– Тимур Георгиевич знает о вашем приезде, но его срочно вызвали в госпиталь проконсультировать какого-то больного. Вы можете приехать к нам и подождать его. Он сказал, что к двенадцати часам будет.

– Спасибо. Я к двенадцати подъеду.

– Вы город знаете? Найдете?

– Найду.

Теперь надо было подумать, на что убить три часа. Поразмыслив, Левин поймал частное такси и поехал в областную прокуратуру. Львов он знал неплохо, бывал здесь много раз и по служебным делам, и раз пять через Львов ездил в Трускавец.

В прокуратуре он обошел несколько кабинетов, встретился с давними приятелями, с которыми когда-то учился на юрфаке, просто со знакомыми, с кем в разное время работал в бригадах, сколоченных прокурором республики по каким-нибудь особо сложным делам. Шел обычный треп, предложили раздавить бутылку, но Левин отказался, кто-то подтрунивал над его уходом в частное бюро, кто-то одобрял, тут же ему заказали место в гостинице, написали бумагу и погнали с нею в управление гостиничного хозяйства шофера криминалистической спецмашины…