Смерть навылет - [36]

— Выпили! Закусили! Забыли! — скомандовала женщина и опрокинула в себя отвратительно теплую жидкость. Я пригубила и поставила стопку на стол.

— Меня Улитой зовут, — сообщила хозяйка и налила себе еще. — Дурацкое имя, правда?

— Дурацкое, — послушно согласилась я. — Вы как, в порядке?

— В порядке, — она откинула желто-пегую прядь секущихся волос и вдруг улыбнулась: — Ленка, наверное, и вам рассказала свою душещипательную историю? Мол, сирота, тетка-садистка с помидорами на грядках, мытье полов в дорогих казино и, как в сказке, счастливое замужество. Золушка нашла своего принца.

— Рассказала, — я все больше терялась, не зная, как реагировать. — А что в ней неправда?

— Да все неправда, — Улита пожала плечами. — Ну, разве что замужество действительно имело место быть, только счастливым вряд ли его назовешь. Ленка с детства мастерски врала. Сначала я пыталась вывести ее на чистую воду, а потом махнула рукой — себе дороже. Вот и дождалась подарочка. — Еще одна порция водки отправилась по месту назначения. — Померла доченька, царство ей небесное.

— Где ее нашли? — тихо спросила я.

Улита моргнула.

— Да здесь и нашли, — и опять меня поразило спокойствие в ее голосе. Ни слез, ни истерик, только полное умиротворение. Да, видать, непростые отношения были у матери с дочерью. — Я с работы пораньше вернулась, а она в прихожей лежит. Синяя и уже холодная. Вызвала "скорую", а те, только на тело посмотрели, в милицию стали звонить.

— Значит, милиция была?

— И следователь был. Понятых с первого этажа приволок: тех хлебом не корми, дай только квартиру ощупать. Как бы потом не обнесли. Брать, конечно, у меня нечего, но все-таки… Неприятно как-то, когда чужие руки по вещам шарят, правда?

Водка на Улиту не действовала. Глаза трезвые, речь четкая, осмысленная.

— У вас были проблемы с дочерью? — наугад спросила я и, как выяснилось, попала в точку.

— Если ненависть — это проблема, то у нас они были. — Улита намотала на палец прядь волос и резко дернула. Поморщилась. — Знаете, Стефания… Можно, я буду так вас называть, без отчества?! Вы ведь моложе меня. Рождение ребенка — всегда риск. Только риск этот заключен не в здоровье малыша, а в том, что будет с вами — родителями — когда этот ребенок вырастет. Я в каком-то женском журнале прочитала статью восторженной идиотки: "Первая мысль, которая меня посетила после родов, что вот, появился на свет человечек, который будет любить меня всегда и ни за что, а просто потому, что я его мама". С чего она это взяла? С чего она поверила, что ребенок будет любить ее? И почему мы уверены, что любовь между родителями и детьми — не подвластна времени?! Странно как-то попытается: супруги могут расходиться, братья и сестры враждовать с детства, но родители и дети будут испытывать по отношению друг к другу только самые теплые чувства. Бред какой!

— Вы не правы, по-моему, — возразила я. — Сколько случаев, когда дети, став взрослыми, помогают отцу или матери, любят их, заботятся…

— И браки, бывает, что совершаются на небесах. Только не надо любовь возводить в аксиому. Не надо! Меня тошнит от этих психологических проповедей! — крикнула Улита и вдруг осеклась. — Простите! Сегодня был трудный день. Трудный и…радостный. Вот вы, Стефания, удивлены, моему спокойствию. А я впервые за двадцать лет испытываю уверенность в завтрашнем дне. И защищенность. Я знаю, что когда я приду домой, меня никто не оскорбит и не унизит, никто не ударит, не нужно будет вызывать милицию, опасаясь за свою жизнь, никто не станет воровать у меня денег. К этому чувству нужно привыкнуть. Знаете, что самое страшное? Я не хочу ее хоронить на свои деньги. Я вообще не хочу ее видеть: ни живую, не мертвую. Осуждаете?

Не осуждала. "В каждой избушке свои погремушки, — сказал Кощей Бессмертный, когда его пригласили на день рождения бабы-яги". Я давно привыкла, что в каждой семье свои проблемы, и пытаться их разгадать — дело неблагодарное. Но, пожалуй, в первый раз встречаюсь с такой ярко выраженной формой ненависти. Причем у матери по отношению к дочери. Редкий случай.

Моя собеседница тупо смотрела в стену, где застыли отвратительные жирные пятна.

— Это она в меня миску с супом горячим кинула. И сдохнуть пожелала. Как можно скорее. Умереть не умерла, но ожоги долго лечила. В миске кипяток был. Хотела сначала обои переклеить, а потом решила — пусть останутся, как напоминание о том, что никогда нельзя расслабляться.

— Может быть, расскажете?

Улита совершенно трезво оглядела опустевшую бутылку. Достала из морозилки вторую. Открыла. Налила. Выпила. Хрумкнула огурчиком.

— Отчего же не рассказать? Чтобы забыть, нужно выговориться.

В тот зимний день Улита не шла, летела, словно на крыльях. У нее будет ребенок! Ее ребенок! Подумать только, всего два месяца замужем, и уже беременна. Детей она всегда любила и мечтала родить, как минимум, двоих. Мальчика и девочку. Представляла, как обрадуется муж, расцелует, а потом будет нежная ночь любви с шампанским и тихой музыкой. Скорей бы до дома добраться. Скорей бы рассказать.

Муж отнесся к заявлению молодой супруги весьма оригинально. Вместо того, чтобы схватить ее на руки и закружить по комнате (как Улита себе фантазировала, поднимаясь по лестнице), он молча собрал вещи и ушел. А на следующее утро подал на развод. Молодая женщина находилась в таком шоке, что безропотно согласилась, хотя по закону имела все шансы сохранить свой брак еще на год с лишним.