Смерть на винограднике - [86]

— Мне просто минеральной воды, милая, — попросила стюардессу Натали. Кристоф еле заметно поморщился, он надеялся, что мать все-таки не ударится во всепрощение или миссионерство. Он предпочитал прежнюю, несгибаемую мать.

— Обязательно поблагодари своих друзей-юристов за то, что помогли найти моих сводных брата и сестру, — напомнила ему Натали. — Я уже отправила мэтру Саувату бутылку шампанского, и судье тоже.

— Жан-Марк и Антуан будут растроганы, — отозвался Кристоф. — Они с удовольствием согласились нам помочь.

— Как думаешь, мы узнаем друг друга? — спросила мадам Шазо сына.

— Думаю, да, — ответил он, сообразив, что она имеет в виду своих новообретенных родственников из Германии. — Ты же видела их на фотографиях.

— Да. Оба они рослые и черноволосые, как я, хотя Франц уже почти седой. — Натали Шазо улыбнулась, села поудобнее и закрыла глаза, представляя себе, какой будет встреча. — Сhéri, — сказала она и наклонилась к сыну.

— Да, мама?

— Скажи, мы сходим на могилу отца?

— Наверное, — кивнул он. — Она же в Бамберге, да?

— Да. Подумать только, он погиб всего за несколько дней до капитуляции Германии в мае 1945 года…

Кристоф промолчал. Даже если бы отец Натали выжил, ее детство все равно прошло бы без него. Вольфганг Шмидт вел двойную жизнь: в мирное время был бухгалтером, играл на контрабасе в любительском оркестре, жил в Бамберге с женой и двумя детьми, Францем и Эллен, а во время войны служил в немецкой армии в чине полковника, и его возлюбленной была Франсин Линьон, изучавшая историю в Сорбонне.

— Мама не была коллаборационисткой, — продолжала мадам Шазо. — Так их называли, а потом брили им наголо головы и гнали через весь город — les collaboratrices horizontales[36]…

— Мама, прошу тебя… — зашептал Кристоф, опасаясь, что услышат другие пассажиры.

— Я больше не желаю молчать! — прошипела она тем самым непреклонным голосом, к которому привык Кристоф.

— По крайней мере Франсин… то есть бабушку… не гоняли по улицам Ронь, — шепнул Кристоф. — Когда она вернулась из Парижа.

Мадам Шазо перекрестилась.

— Да, слава богу за это! Ее отец быстро заставил всех замолчать, он был влиятельным человеком. Только спустя несколько лет в округе стало известно, и мы понятия не имеем откуда.

Кристоф мысленно поблагодарил своего деда, Фредерика Обанеля, который в 1943 году скоропалительно женился на Франсин, потому что всегда любил ее, и воспитал Натали как родную дочь.

— А ты знаешь, что в школе и на детской площадке меня дразнили «грязный бош»? — продолжала мать. — Смешно, но в то время я даже не знала, что это такое. Я думала, это что-то вроде «дура», ведь я всегда успевала хуже всех по математике.

Кристоф улыбнулся, гордясь матерью, которая, несмотря на отсутствие математических способностей, в одиночку создала самое крупное и процветающее агентство недвижимости в Эксе.

— Но одно я знала точно: я — изгой, — продолжала она. — И Полин бдительно следила, чтобы я всегда чувствовала себя изгоем…

— Мама, просто забудь об этом, — умолял Кристоф. Ему не терпелось полистать новый журнал для автолюбителей, купленный перед полетом. — По крайней мере до посадки.

Дорога от мюнхенского аэропорта до Бамберга заняла всего два часа и была приятной. Они проехали мимо Нюрнберга, и Натали прошептала:

— Нюрнберг. Здесь их судили. Теперь это и моя история.

Мадам Шазо взяла на себя обязанности штурмана в их взятой напрокат машине. Она умело ориентировалась на дорогах и гордилась этим, но с тех пор, как умер ее муж, за рулем всегда сидел ее сын.

— Вот верхний город, а вот нижний, — показывала она по карте. — Их разделяет река Регниц. — Взглянув на Кристофа, она улыбнулась, втайне мечтая, чтобы он поскорее женился. — Сбавь скорость, вон там указатели отеля. — Она кивнула в сторону коричневых уличных указателей. — Вижу! Поверни направо, к отелю «Мессершмидт». На Лангештрассе.

Они припарковались на небольшой стоянке для гостей и зарегистрировались в отеле. Им еще хватило времени, чтобы принять душ и привести себя в порядок перед встречей с Францем и Эллен. Выходя из своего номера, Кристоф увидел, что взволнованная мать уже стоит на пороге своего.

— Мою брошку видно? — спросила она.

— Да, мама. Тебя и ее заметят сразу же. — Он подал матери руку. Они вышли на улицу и по мосту дивной красоты направились в верхний город. Повсюду на улицах попадались студенты университета, местные жители всех возрастов ехали на велосипедах, туристы останавливались у ресторанов, читая меню на уличных стендах.

— Как в Эксе, — заметил Кристоф.

— Да, — согласилась Натали Шазо. — Самый настоящий город, с компаниями и ресторанами, а не диснеевский макет. Будем надеяться, что и Экс останется таким.

— Вон указатель площади Домплатц. Мы ведь там с ними встречаемся? В Историческом музее?

— Да. — Мадам Шазо ускорила шаг. — Его здание называется «Ратштубе». В письме Франц назвал его «жемчужиной эпохи Ренессанса». Он преподает историю в университете здесь, в Бамберге.

Кристоф ободряюще похлопал мать по руке.

— Да, ты уже говорила мне. — И мысленно добавил: «И не раз». -Он ведь говорит по-французски?

— Да, прекрасно, а вот Эллен — только по-немецки. Что же мне делать?