Смерть на перекрестке - [87]

Кадзэ, однако, убивать старосту и не подумал. Вместо этого протянул ему кинжал — как другу, рукоятью вперед. Ичиро растерянно снял одну руку с плеча Момоко и робко взял протянутое оружие. К чему все это благородному господину воину? Дивись не дивись, все равно не понять!

— До чего же в ваших богами проклятых местах разбойники распоясались — прямо с ума можно сойти! Никакой управы на них нет. Я совершенно уверен — один из парней господина Куэмона вернулся, да и свел счеты с господином судьей. Решил, верно, что бедняга как-то связан с гибелью, постигшей Куэмона и большую часть людей его…

Ронин говорил спокойно, громко. Ичиро слышал его уверенный голос, но, хоть убей, не мог понять смысла сказанного. В голове крутилась мысль: всегда ясно было, что воин этот — человек необычный. Но такой бред?! Ума он лишился, что ли?

— Ч-че-го? — выдавил из себя староста.

— Повторяю: бандиты совершили ужасное преступление. Какая дерзость! Совсем обнаглели — на самого господина судью руку подняли, мерзавцы!

Ичиро по-прежнему ровно ничего не понимал — только хлопал глазами и тупо смотрел на ронина.

— Встречал дураков, но таких! Слушай меня. Сейчас ты пойдешь к стражникам и доложишь: господин судья изволил отправиться в лес на прогулку. Спустя какое-то время ты увидел: из лесу выскочили несколько подозрительных незнакомцев, по описанию похожих на молодцов из шайки господина Куэмона. Они убежали. Ты испугался. Решил проверить, не стряслось ли чего. И натолкнулся на тело. Дочку несколько дней из дому не выпускай, пусть отойдет малость. Соседям скажешь — жена пошла за корешками, оступилась, упала и ударилась лицом. Меня здесь вообще не было. Ясно тебе, олух?

— Но… чего ради, благородный господин?! — договорить Ичиро не смог.

Кадзэ пожал плечами. Окинул холодным взглядом потрясенного крестьянина, все еще сжимавшего одной рукой плечико дочери, а другой — кинжал, только что оборвавший человеческую жизнь. Нехорошо было у ронина на душе. Как ни крути, а сейчас он предает сословие, к коему сам принадлежит! Ему бы встать на сторону судьи — какой ни мерзавец был, а все тоже самурай, собрат по оружию. В отношении простолюдинов Кадзэ никаких иллюзий не строил. Слишком часто прокатывались по землям Ямато бунты да восстания крестьянские, и о звериной жестокости повстанцев поистине легенды ходили. А кто усмирял всякий раз этих зверей в человеческом обличье, с оружием в руках противостоявших законной власти? Кто бунты подавлял? Благороднорожденные самураи!

И все же, все же… Вот уже больше двух лет странствует он по Японии, и за эти годы успел познакомиться с простым народом много лучше, чем доводится обычному самураю. Да, обычно крестьяне мелочны. Недалеки. Глупы. За медный грош удавиться готовы. Но порой, наоборот, щедры и гостеприимны, способны на остроумную шутку и мудрый совет. Хотя, наверное, даже не в этом дело. Просто с тех пор, как ищет он похищенную дочь своего убитого господина, столько изнасилованных, истерзанных, убитых девушек пришлось повидать, что сил уже не осталось смотреть молча. Омерзительно!

Японцы милосердны. Они, почитай, никогда — в отличие от соседей своих, китайцев и корейцев — не уносят в лес умирать новорожденных девочек… разве что во времена страшного голода. Но жизнь женщины-простолюдинки, особенно крестьянки, столь сурова и безотрадна — поневоле задумаешься, можно ли такое жалкое существование жизнью назвать? Страшно. И скверные, очень скверные мысли не дают покоя. Где сейчас дочь госпожи? Что довелось ей пережить за эти два года горького сиротства? Узнает ли он ее в измученной, забитой крестьянке, если найдет когда-нибудь?

— Зачем вы, благородный господин?.. — снова забормотал Ичиро.

Кадзэ перевел взгляд на тело судьи. Давно уже нет и тени сомнения — к убийству неизвестного самурая на перекрестке он отношения не имел. Да, когда Кадзэ попал в бандитскую засаду, Нагато стрелял в него — но стрелы его вовсе не походили на те, что торчали в спинах самурая с перекрестка и несчастного Хачиро. Хотя когда Кадзэ поднял среди ночи по тревоге всю деревню, судья схватил спросонок первые попавшиеся стрелы. Может, и тут так же? Нет. Сердцем чуял самурай — зная, что на убийство человека идет, Нагато бы уж расстарался, лучшие стрелы выбрал бы.

В любом случае, — не сказать, чтоб судья умер безвинно. Стоило лишить его жизни, если и не за попытку зверски изнасиловать крестьянскую девчонку, так хоть за то, что у бандитов на содержании состоял. И вообще, появись Кадзэ на поляне несколькими минутами раньше Ичиро, сам бы негодяя зарубил, не стерпело бы сердце. Он ведь тогда увидел — прибежала в селение избитая до полусмерти жена старосты, бросилась к мужу. Прошептала, рыдая, несколько слов, — и Ичиро вихрем рванулся в лес. Кадзэ просто обязан был последовать за ним — посмотреть, что происходит! Староста, бедняга, все спрашивает — чего ради благородный самурай ему помогает, зачем с легкостью предает свое сословие и все законы божеские и человеческие? А Кадзэ, по чести говоря, и ответить ему нечего!

— Зачем? — переспросил Кадзэ презрительно. — Да просто так, для собственного удовольствия.