Смерть на перекрестке - [39]

— Вы, верно, очень тоскуете по родным местам…

К своему изумлению, Кадзэ увидел, как темные глаза князя наполнились неподдельными слезами.

— О, как вы правы! — выдохнул Манасэ. — Сельская жизнь предлагает не много развлечений…

В молчании Кадзэ ожидал, пока его собеседник снова овладеет собой.

— Однако не кажется ли вам, — вдруг заметил Манасэ, — что беседа наша принимает слишком печальный оборот? Я намерен до конца использовать все преимущества редкой возможности пообщаться с образованным человеком, неведомо как занесенным в нашу унылую глушь!

Он указал в сторону высокого деревянного бруска толщиной примерно в локоть:

— Не желаете ли сыграть в го? В наших местах мой единственный партнер — болван судья, а он, увы, играет до неприличия скверно.

Кадзэ вежливо поклонился и, сообразно требованиям этикета, на коленях подполз к доске. Поставил ее между собой и Манасэ. Снял с доски одну из закрытых крышками чаш полированного дерева. Пока Манасэ снимал с доски вторую чашу, Кадзэ уже снял крышку со своей. Внутри находились белые камушки для игры в го, сделанные из раковин — идеально обточенные, поблескивающие перламутром и очень дорогие. В чаше князя камушки были черные, столь же совершенной работы. Девятнадцать линий пересекали доску в форме решетки.

Черными играл Манасэ — стало быть, первый ход принадлежал ему. Он зажал камушек между большим и указательным пальцами и опустил на одну из клеток решетки — с хорошо рассчитанной силой, так, чтоб камушек, ударившись о толстую доску, издал мелодичный щелчок. Чтобы усиливать этот приятный звук, в доске было прорезано специальное отверстие, да и стояла она на небольших ножках.

Первые ходы, за которыми последовали стандартные начальные комбинации, именуемые «дзесеки», прошли в быстром темпе — игроки так и метали камушки на доску. В игре го главное — позиция и территория. Если камушек уже занял позицию в одной из клеток — трогать его более нельзя, можно лишь убрать с доски, если он полностью окружен камушками противника. Победитель захватывает большую часть территории — либо путем стратегических комбинаций, либо просто стараясь «уничтожить» как можно больше камушков соперника.

С самого начала партии Манасэ сделал ход, вынуждавший Кадзэ перенести сражение на дальний край доски. Кадзэ промолчал, однако от подобного хода игры уклонился. Он решил сыграть более рискованно — выдвинул свой камушек вперед, обеспечивая себе большую территорию.

— А я и не сомневался, между прочим, что сражаться вы будете яростно, — с улыбкой прокомментировал этот ход Манасэ.

— Сражаться без цели — удел глупцов, — ответствовал Кадзэ.

— Без цели, говорите?

— Простите великодушно. Неверно выразился. Собственно, я имел в виду вот что: за достойную цель я готов и сражаться, и рисковать, однако при этом должен знать, чего достигну в случае победы.

— То есть вы не стали бы сражаться просто по приказу своего господина?

— Разумеется, повиноваться своему господину — первейший долг всякого самурая. Но поверьте, я сражаюсь куда лучше, если представляю себе все «за» и «против».

— И как же вам удается сочетать подобное свободомыслие с беспрекословным подчинением своему господину?

— А я и не пререкаюсь. Просто стараюсь верно понять цели данной войны.

— А вы прирожденный стратег, — лукаво заметил Манасэ и, поставив на доску очередной камушек, повел атаку на территорию Кадзэ.

— Что вы, я прирожденный реалист, — улыбнулся Кадзэ, отвечая камушком, грозившим начать окружение атакующего камня князя.

Несколько минут Манасэ молчал, задумчиво озирая положение на доске.

— Признаться, я недооценил вас, друг мой, — сказал он наконец. — Ваше спокойствие и сдержанность я принял за недостаток боевого духа. Теперь же мне вполне ясно: вы и умеете, и любите сражаться, но только тогда, когда вам лично это удобно.

Князь поставил на доску еще один камушек, усиливая атаку.

Битва на доске для игры в го, то ускорявшаяся, то замедлявшаяся, затянулась. Противники зорко следили друг за другом, одновременно тщательно оберегая собственные камушки. Снова и снова Манасэ, как будто по чистой беспечности, открывался для Кадзэ, — но тот, слегка призадумавшись, всякий раз замечал за неумелыми якобы ходами изощренные ловушки, целью коих было вынудить его к неверным действиям, что в итоге привело бы к поражению.

После того как Кадзэ в очередной раз ускользнул из сетей, расставленных Манасэ, тот снова звонко и манерно рассмеялся и произнес:

— А играть с вами очень, очень нелегко!

— Отчего так?

— Вы, вижу я, не склонны принимать моих предложений. — Манасэ со стуком опустил камушек на доску.

— Поверьте, в нужное время я их с удовольствием приму. — Кадзэ блокировал камушек противника своим.

— И когда же, по-вашему, наступит это самое нужное время? — Стук камушка.

— Всему свое время. — Кадзэ помолчал, оглядывая доску. — Терпение — вот монета, которой мы платим за успех, когда настанет наш день.

— Вы прямо как благородный господин Токугава рассуждаете, — пожал плечами Манасэ.

Сравнение с новым правителем Японии несколько покоробило Кадзэ. Он сухо спросил:

— Что заставляет вас так думать?

— Как? Вы не слышали новый анекдот, преотлично характеризующий натуру трех последних правителей нашей страны? Он ныне в моде!