Смерть на перекрестке - [14]

Князь Манасэ смотрел на судью с холодным, спокойным интересом, — ровно на цикаду доселе неизвестной породы.

— Вкратце говоря, — резюмировал он, — вы попросту боитесь арестовать этого самурая.

Нагато поник повинной головой:

— Не то чтоб прямо так, господин мой, но… увы…

Тут оставалось только одно — в сотый раз склониться в поклоне.

— Ладно, — повел плечом Манасэ. — Я выслушал вас. Подумаю, что следует предпринять по этому поводу… когда найду свободное время. Если найду. В конце концов, что значит в нашем изменчивом мире смерть какого-то банального торговца? Право, даже сия простонародная тема разговора — и та уже меня утомила.

Тонкая белая рука раздраженно взмахнула веером, словно муху назойливую отогнала.

— Вы свободны, судья. — Манасэ так и не соизволил поднять голос. — Когда мне доведется поразмыслить об услышанном, я позову вас. А теперь — удалитесь.

Нагато торопливо поклонился напоследок и, пятясь, с поистине удивительной скоростью покинул кабинет князя. Вышел. Закрыл за собой дверь. Привалился к стене — и издал вздох облегчения. Обошлось! Господин ни вопросов особо не задавал, ни самурая проклятого арестовать не потребовал. Ничего хорошего не ждал Нагато от разговора с князем, — а вот, поди ж ты, как свезло!

Едва не вприпрыжку судья помчался прочь от замка…

От жилища князя до селения — едва четверть часа ходу. Шел Нагато по тропинке, щурился на солнышко, а в груди так и пело — славно обошел, обхитрил странноватого господина! Слишком часто и слишком явно давал князь понять, что считает судью круглым дураком. Слишком часто смеялся, когда отвечал старательно Нагато на загадочные, непонятные его вопросы. Сволочь надменная. Что — съел?

И пускай князь взял себе за моду разговаривать долго и изысканно, как придворные кавалеры былых времен, — Нагато ль не знать? Манасэ — примерно такой же потомок древнего аристократического рода, как и сам он, боги прости. Оба они из самурайских семей происходят. Ну да, подзабыл Нагато за долгие годы спокойной жизни смертоносное искусство меча, а все же — выйди к тому, нет, не сплоховал бы он в поединке с князем. Может, еще и выиграл бы, да только не допускают железные законы священного самурайского долга подобных поединков. Помыслить не смей! Вся деревня знает: привалила в битве случайная удача худенькому парню с бледным, болезненным лицом, и вот сидит он теперь в полутьме покоев княжеского замка. Полновластный властитель и повелитель провинции, чтоб ему сдохнуть! И высший долг судьи Нагато — служить этой ошибке природы до последней капли крови. Ага. Как же.

Нагато яростно, с чувством сплюнул в лопухи на обочине.

Эх, жизнь, жизнь… Что она, подлая, с людьми делает? Нагато частенько, особенно будучи под хмельком, задумывался о том, сколь несправедлива судьба вообще и к нему в частности. Да, конечно, даже с самим собой о таком говорить — уже опасно. Но с другой стороны, что в эти дни черные вообще безопасно? Боги милостивые! Да вон сам покойный Верховный правитель Японии Хидэёси Тоетоми в крестьянской хижине родился — и на какую высоту воспарил! Так отчего бы благороднорожденному самураю вроде Нагато Такамасу и не помечтать втихомолку о вокняжении в этой маленькой полунищей провинции? От всех земель доходу — сто пятьдесят коку риса, а на коку риса едва-едва один воин год проживет! В общем, ничего дурного в мечтах своих господин судья не видел, да и не позволяло ему воображение воспарять фантазией выше управления крошечной горной провинцией, кою и на карте с трудом разглядишь. Но мечты мечтами, а реальность — реальностью. Крестьяне и торговцы деревенские — те перед Нагато, ясное дело, склонялись и раболепствовали. А кем он еще правил? Никем. Главное — в собственном доме за пустое место считали…

Благородная госпожа теща Нагато дожила, змея ядовитая, до шестидесяти одного года — священного для японцев возраста, в котором мудрость старца или старухи признавалась неоспоримой. Доживи до шестидесяти одного — и измывайся над домашними, как душа пожелает. Не сказать, конечно, что госпожа теща роняла свое высокое достоинство до прямых издевательств над Нагато, — нет, домом она управляла по всем правилам самурайской вежливости. Но выражала свое разочарование принятым в род зятем напрямую, без обиняков и экивоков.

Да. Не убавить, не прибавить. Не родился господин судья полноправным отпрыском рода Нагато, и знала стерва старая, куда метить, снова и снова повторяя, сколь не прав был ее покойный ныне супруг, когда спьяну порешил породниться с первым же попавшимся щенком из якобы знаменитой семьи. Судья, заметить надо, тоже считал — брак его стал великой ошибкой. Впрочем, причины для такового мнения у него были несколько иные…

Господин судья родился первенцем небогатого, не слишком знатного, но прославленного в боях самурая Отта Масахиро. Древний закон гласит: сын первородный — наследник отцовского титула и усадьбы. Отчего же маленького Такамасу отдали на усыновление в иной — не имевший прямых наследников — род? Очень просто. Не был он настоящим сыном господина Отта. Матушка его опозорила и себя, и родителей своих — вступила в незаконную связь неведомо с каким мужчиной. Беременной ее замуж и отдали, а то с чего бы отдавать сына-первенца в усыновление? Судья прекрасно понимал — не отцом ему был господин Отта. А кто да как матушку его вверг в позор, так и не узнал, да, если честно, особо и не тщился…