Смерть на каникулах. Убийство в больнице - [3]

Актеры «Шекспир плейерз лтд.» привыкли к трудностям и неблагодарной работе. В ответ на жалобы репертуарных коллег на тесные гримуборные и устаревшую машинерию провинциальных театров они только невесело смеялись, вспоминая школы, где не было ни сцен, ни гримуборных, только выгороженное ширмами место за сценой. Ворчунам можно было напомнить, что им надо лишь играть, а вот актерам из «Шекспир плейерз лтд.» приходится иметь свой транспорт, монтировать собственные декорации, самим ставить свет и устраиваться в любой дыре, в любом углу, где их поселят. Кроме того, публика, для которой они играют, наверняка пропустит подлинные шутки, зато будет хохотать в самые неожиданные моменты.

«Собачья жизнь, – подумал Роберт Фентон, устраивая зеркало на стекле одной из музейных экспозиций, по которому оно все время норовило скатиться. – Ну и сцена! Не так плохо, конечно, как во вчерашней школе для девочек, где был только один выход, и весь состав изображал из себя сардинок за ширмами по одну сторону сцены, но четыре скрипучие половицы – ну и сцена! И вечер обещает быть жарким». Всегда бывает жарко, когда он играет сэра Тоби Белча и подкладывает толщинки в костюм для увеличения собственного размера. А как у него со старым добрым кровяным давлением? Вот как, кстати? Он всмотрелся в свое лицо, вспотевшее под тоном, хотя сейчас на нем ничего не было, кроме бриджей, чулок сэра Тоби и туфель с пряжками. Черт знает что за жизнь! Он мог бы начисто переиграть этих сопляков, затмить их, видит бог, и в том числе этого юного Гэша, который слишком много о себе понимает. Но ведь никому сейчас не нужна честная, настоящая игра – они ее называют «наигрыш»! А ему претит эта современная манера, которую Гэш именует «реализмом».

Он развернулся на табурете, высматривая предмет своей неприязни. Вот он тут, как обычно, оделся первым, привалился к стене, переговариваясь с Найджелом Трентом.

– Эй! Эй, ты! Эдуард! – позвал Фентон. – Раз уж ты готов, почему бы тебе не сделать что-нибудь полезное? Пойди и помоги Джорджу.

– Ему не нужна помощь, он почти закончил.

– Ты ходил и спрашивал, я полагаю?

– Ходил и спрашивал.

– Что-то я тебя не видел.

– Вполне возможно. Ты редко видишь что-нибудь, кроме того, что высматриваешь.

Гэш все так же стоял, прислонившись к стене и глядя на невероятно красивое лицо Найджела Трента, но в его голосе, хотя и спокойном, слышалась нотка высокомерного презрения, от которой Фентон вскочил на ноги, дрожа от ярости.

Труппа прекратила гримироваться, наблюдая эту сцену. Обмен репликами между Фентоном и Гэшем вышел за пределы шутки. Старина Фентон воображал себя актером, и опыта у него действительно было больше, чем у любого другого, но ни один человек в здравом уме не мог бы отрицать, что Эдуард Гэш куда способнее. Вероятно, старик тоже это знал, вот почему и имел на Гэша зуб. Рано или поздно эта мина должна была взорваться.

Но не в этот раз. В гримуборную поспешно вошел Джордж Лемминг – электрик и помреж, человек, который не давал компании рассыпаться и вел ее через самые сильные бури. Фентон повернулся к нему, с облегчением прервав стычку, которая могла закончиться не в его пользу.

– Все хорошо, Джордж?

– Нормально. – Лемминг быстрым взглядом оценил вполне знакомую ситуацию. – Эдуард, будь хорошим мальчиком, пробегись по декорациям на сцене. Они уже там, но не разобраны.

– Иду.

Молодой Гэш тяжело оттолкнулся от стены. К несчастью, этот его подчеркнуто недовольный жест потревожил ненадежные крепления висевшего там примитивного оружия. Клинки с грохотом посыпались на пол.

– Сотню строк за это выучишь, Эдуард!

– Ученик Гэш, зайдите ко мне в кабинет немедленно!

– Ну ни фига себе зубочистка!

Лайонел Бассет, в кудрявом парике сэра Эндрю Эгьючика со свисающими вдоль лица локонами, неуклюже подхватил с пола наконечник копья и стал размахивать им, зловеще восклицая:

– Что вижу я перед собой? Кинжал?

Труппа застыла. В потрясенном молчании, последовавшем за непростительным нарушением элементарнейшего правила гримуборной, все раздоры были забыты.

– Проклятый идиот! – прошипел Фентон, когда к нему вернулся дар речи. – Ты же все турне загубил! Вон отсюда, пока я тебя не вышиб!

Гэш взял растерявшегося Бассета под руку.

– Я не суеверен, – холодно сказал он. – Предоставляю эту честь старшему поколению. Но не люблю бестактности. Лучше пойдем со мной, поможешь мне разобраться с декорациями, дурачина.

Когда дверь музея за ними закрылась, раздался общий вздох возмущения. Джордж Лемминг хлопнул Фентона по плечу:

– Старик, не впадай в раж. Не стоит он того.

– Скрутил бы я ему шею, и Гэшу заодно.

Коренастый мужчина средних лет, игравший роли Антонио и Валентина, сердито спросил:

– Отчего ты не доложишь о нем Дьюхарсту?

– Ты про Гэша?

– Конечно. Лайонел вряд ли знал, что это приносит несчастье – цитировать в гримуборной «Макбета». Он по всем параметрам дурак.

Молодой человек, в молчании созерцавший всю сцену, заговорил:

– Я насчет этого мало знаю. Но что там с моими часами и с…

– Замолчи! – резко оборвал его Джордж Лемминг, наполовину облаченный в шутовские лохмотья Фесте. – Ты не имеешь права бездоказательно устраивать скандал. Да, это неприятно, но мы – не первая труппа, где такое случилось. Боб – работник опытный и смотрит в оба. Так, Боб?