Смерть моего врага - [26]
Но, купив карандаш за тридцать пять пфеннигов или зажигалку за семьдесят пфеннигов, ты выходишь на улицу с таким чувством, словно заодно купил и все остальное.
Однажды я прочел в газете, что универмагу требуется молодой персонал во все отделы, обращаться туда-то и туда-то. Я договорился о встрече и явился к молодому управляющему персоналом. Он прочитал бумаги, что я заполнил.
— Студент? — спросил он. — Мы ищем в основном продавцов, они проходят подготовку на наших курсах. Вы почему пришли?
— Хочу работать в универмаге, — сказал я.
— Почему? — повторил он.
Но я заметил, что спрашивает он участливо и в общем не удивляется моему появлению.
— Я часто хожу в этот универмаг, во все отделы, — сказал я. — Я здесь почти как дома. И, кроме того, мне нужно подработать.
— Продавцом? Это невозможно!
— Ну, может, как-то иначе, — ответил я.
— Что вы умеете?
— Могу открывать ящики и упаковывать свертки, — сказал я.
Дома я часто помогал отцу, когда он получал ящики с аппаратурой и пленкой. И запаковать я мог все, что угодно.
— Вот как? — сказал он, как будто это самое простое на свете дело. — Завтра в двенадцать приходите на склад, задний вход, доложитесь заведующему.
Он черкнул пару строк на клочке бумаги и вручил мне.
И со следующего дня я работал на складе в качестве подсобника, по нескольку часов ежедневно, в основном после обеда. Иногда помогал упаковщикам в отделах.
Шли последние дни распродажи. Большие сражения остались позади, когда в полдень началась непредвиденная атака на отдел тканей, расположенный в углу светового двора. Толпа возбужденных покупательниц внезапно подвергла осаде столы, где лежали цветные отрезы и купоны в несколько метров. Младший персонал, девушки, работавшие в обеденный перерыв, героически оборонялись. Я стоял за упаковочным столом рядом с кассой, металлическая решетка отделяла меня от публики. И тут в противоположном углу произошла какая-то сутолока, и до меня донеслись два возбуждено спорящих голоса. Я бросился туда и увидел, как в очереди покупательниц две горластые особы дерутся за отрез красного материала. Обе держались за край отреза, силясь вырвать его из рук соперницы. Каждая настаивала на своем приоритетном праве, свидетели из числа ожидающих в очереди сопровождали их попытки энергичными выкриками. Когда речь идет об утолении страстей (что свойственно людскому роду), всегда образуются партии и круги, дабы довести дело до крайности. Здесь тоже образовались две партии.
За прилавками, перед пустеющими полками стояли девушки-продавщицы, принимали заказы от покупательниц, притаскивали новые купоны, отмеряли, торопливо выписывали контрольные чеки и относили купленные отрезы к столу упаковок.
Одна из девушек, чьи миротворческие попытки провалились, разочарованно отступила, и, прислонясь к пустым ящикам, рассматривала участниц сражения. Она побледнела, была явно огорчена своей неудачей и смотрела на дерущихся женщин, как на сцену из фильма: с интересом, участливо, но с определенной дистанции. У нее были волосы цвета скрипичной древесины, неправильный овал лица, левый глаз чуть-чуть меньше правого, но взгляд живой и теплый. Темно-рыжие волосы, цвета скрипичной древесины, искрились, когда на них падал свет. Я не сводил с нее глаз. Что-то своеобразное было в ее позе и фигуре. Она с улыбкой кивнула мне, когда я, выступив из своего угла, подошел к спорящей очереди.
К тому времени я уже неделю работал в этом отделе и часто ее видел. Похоже, что и она узнала меня и не удивилась, что я пришел ей на помощь.
— Ну-ну, милые дамы, — сказал я, и уже один мой голос заставил их внезапно замолчать.
— Я первая занимала, — сказала одна из спорщиц, полная женщина с энергичным подбородком и широкими выпирающими скулами.
Она крепко держалась за отрез и тянула его к себе.
— Она ошибается, — сказала другая, поменьше ростом и вообще не такая здоровенная. — Я тут стояла, а она не заметила.
Эта тянула к себе отрез за другой край.
Все женщины посмотрели на нас, продавщицы, положив на прилавок ткани и ножницы, с интересом наблюдали за развитием событий.
Я обратился к той, что говорила со мной последней.
— Скажите, мадам, вы покупаете для себя? — вопросил я.
Шерстяная ткань. Ярко-красного цвета.
Она кивнула.
— Да. Этого как раз хватит на платье.
— Но этот цвет вам совсем не идет, мадам, — произнес я немного тише, чтобы меня было лучше слышно.
Она так испугалась, что ее судорожно сведенные пальцы расслабились и почти выпустили ткань. Соперница воспользовалась шансом и выдернула у нее отрез. Побежденная в упор глядела на меня. Эта женщина средних лет явно не ожидала, что здесь отнесутся к ней с таким участием. Ее лицо утратило выражение непреклонности, губы разжались и полуоткрытый рот придал лицу более мягкое, беспомощное выражение.
— Но тогда ткань достанется ей, — сказала она так тихо, чтобы ее услышал только я.
Так как она была ниже меня ростом, я наклонился (я стоял спиной к другой женщине) и сказал так, чтобы услышать меня могла только она:
— Здесь каждый покупает, что хочет, но этот цвет определенно не ваш.
Все еще пребывая в изумлении от неожиданного поворота дела, она наивно призналась:
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.