Смерть как искусство. Том 2. Правосудие - [53]

– Конечно, я приеду на суд, я обязательно приеду, – заверила его Демина. – Я скажу все, что нужно. Бедная Светочка!

И она действительно приехала и выступила очень эмоционально. Подсудимая Леоничева плакала, слушая ее показания, и некоторые женщины в зале тоже не сумели сдержать слезы. Однако на суд это, к сожалению, впечатления не произвело, судья поверил тем свидетелям, которых представило обвинение и которые утверждали, что Светлана в последнее время очень негативно отзывалась о муже, ненавидела его, боялась, возмущалась его поступком и называла монстром и убийцей.

– Вы мне дадите координаты Деминой? – попросила Настя.

– Разумеется, дам. Но с собой у меня их, конечно, нет, вы мне позвоните сегодня вечером, попозже, когда я уже буду дома, я посмотрю в прошлогоднем ежедневнике.

– Спасибо. А что это за странная ситуация, когда Светлана Леоничева просит вас взять вещь из своего дома, а этой вещи там не оказывается? Вы не пытались разобраться?

– Да когда мне разбираться-то! – махнул рукой Борис Аркадьевич. – Но у Светланы я, конечно, спросил, надо же было поставить ее в известность, что не выполнил поручение. Я сказал ей об этом сразу же после того, как посетил квартиру, даже еще до поездки к Деминой, думал, может, она изменит поручение или даст мне в руки какие-нибудь другие аргументы, которые помогут уговорить Демину.

– И как Светлана отреагировала?

– Она была в полной растерянности и высказала предположение, что, наверное, кто-то из родственников взял, потому что были похороны мужа, поминки, потом сын его приехал и, может быть, тоже кого-то приводил в дом. Все-таки с момента ареста Светланы до момента обнаружения пропажи прошло много времени. А шкатулка эта была не бог весть как запрятана, просто засунута в глубь полки. На ней даже замочка не было, открывай и бери то, что внутри лежит.

– Светлана не говорила вам ничего о стоимости подвески? Может быть, она дорогая, ювелирная? Может, старинная?

– Насколько я понял, ничего особенного, – пожал плечами Мец. – Но, впрочем, я ничего подробно не выяснял. Вполне возможно, что и дорогая, и ювелирная, и старинная. Просто было бы странным хранить такую дорогую вещь столь небрежно, практически у всех на виду, поэтому я и сделал вывод, что подвеска копеечная. Возможно, я заблуждался. Но теперь это уже не имеет никакого значения.

– Это верно, – согласилась Настя.

Можно возвращаться в Москву. Интересно, как там дела у Антона, собирающего информацию о Маргарите Андреевне Торлакян? И почему молчит Сережка Зарубин, который обещал навести справки насчет ДТП? Настя задумчиво разглядывала телефон, размышляя, кого дернуть первым, Сташиса или Зарубина. Пока она раздумывала, мобильник проснулся самостоятельно и истошно заверещал. На дисплее высветилось: «Зарубин».

– Настя Пална, у меня ничего для тебя нет, – радостно отрапортовал Сергей. – Никаких серьезных ДТП с участием работников театра не зарегистрировано.

– Что, никаких-никаких? – не поверила Настя.

– Я же сказал: серьезных. Мелких-то навалом, но таких, чтобы человек пострадал, мне не нашли.

– Может, плохо искали? – осторожно предположила Настя.

– Слушай, уймись, а? – попросил Сергей.

Пришлось уняться. Она позвонила Сташису.

– Антон, как дела? Вы где сейчас?

– В Соснах.

– А где это? – удивилась она.

– В пятнадцати километрах от Шиловска.

Весь вторник, пока Настя читала дело в суде, и всю среду Антон Сташис носился по Шиловску в поисках родственников, друзей и знакомых Маргариты Андреевны Торлакян, скончавшейся летом 2009 года. Разыскивал он этих людей с одной-единственной целью: спросить, не рассказывала ли она, что к ней приходил следователь, какие вопросы он задавал и что она отвечала. Антону удалось найти немало людей, которых можно было бы спросить об этом, но ответы он получал примерно одинаковые. Во-первых, прошло уже очень много времени, полтора года, и кто теперь вспомнит, о чем рассказывала Маргарита Андреевна, если вообще о чем-то рассказывала, поскольку покойная болтушкой отнюдь не была.

– Строгая такая женщина, сдержанная, – характеризовали ее знакомые. – И сплетен не любила.

А во-вторых, их всех уже об этом спрашивали. Да-да, приходил молодой человек, показывал журналистские корочки и тоже пытался выяснить, о чем Маргарита Андреевна разговаривала со следователем. Но никто ничего толком не знал. Маргарита Андреевна жила не в том доме, где работала консьержкой, а в совершенно другом, и в этом другом доме никому не было интересно, кто там к кому приходил. Они и Леоничева-то не знали, так что рассказывать о его посетителях Маргарите Андреевне было некому.

И всех соседей Торлакян Антон обязательно спрашивал, бывали ли они в квартире Маргариты Андреевны. Вопрос был совершенно бессмысленным, но личный опыт Антона показывал, что из него частенько вырастали очень любопытные и нужные показания.

Так случилось и на этот раз. Одна из соседок вспомнила, что была как-то раз у покойницы Торлакян.

– Знаете, – восхищенно всплеснула руками соседка, – у нее было огромное количество комнатных растений. Просто не квартира, а настоящий дендрарий. Я даже позавидовала. И все такие ухоженные, блестящие, видно, что здоровые.