Смерть и любовь в Гонконге - [12]

– Я думал лишь о том, как по возможности уменьшить страдания этой женщины, – совершенно спокойно ответил Тинь. – Учел я, конечно, и наш цейтнот. Кстати, о том, что вы там видели… ну, насчет змей и легуанов… что вас так возмутило? Вы упрекаете нас в непонимании того, что жестоко и что нет? А разве вы на Западе не выбираете живого омара, которого тут же бросают в кипяток? А ежегодное избиение новорожденных тюленей на Лабрадоре, когда с них, живых и орущих, сдирают кожу? Это как понимать, сэр? Чего нет, того нет: их убивают не азиаты. Они даже христиане. После своих кровавых трудов они отправляются в церковь и поют: «Возблагодарим Господа нашего…» – Тинь смотрел на доктора Меркера бесстрастно и уж во всяком случае беззлобно, скорее с некоторым удивлением. – Почему – я никогда не мог этого понять – европейцы рассуждают об азиатской жестокости? А почему не о своей собственной? Кто, ваши люди или наши, сконструировали и даже применили атомную бомбу? Вас пугают отрезанные куски трепещущих еще змей… а в Хиросиме и Нагасаки одного взрыва атомной бомбы хватило, чтобы убить сотни тысяч людей и еще сотни тысяч сделать калеками. Сэр, в данном случае я рад – если говорить о белых в таком аспекте, – что я азиат!

– Я не хотел вас обидеть, комиссар Тинь, – выдавил из себя доктор Меркер. – Однако наша красавица больная пока в услугах морга не нуждается.

– Когда по вашим правилам человек считается умершим?

– Клинически мертвым… когда датчики не регистрируют никакой мозговой деятельности.

– Что вскоре и произойдет. – Тинь снова подошел к незнакомке и наклонился над ней. На него смотрела ухмыляющаяся маска. – Сейчас мы сделаем тебе укол, чтобы ты поскорее умерла, – громко и грубо отчеканил он. – Этого же хотел и Ио…

Незнакомка смотрела на Тиня, улыбалась, но не произносила ни слова.

Тинь Дзедун выпрямился и с торжествующим видом указал на больную.

– Никакой реакции! Ее мозг мертв. Если вы сейчас умертвите ее, вы всего-навсего отключите насос.

– Я не желаю никаких дискуссий на сей счет, комиссар Тинь! – сказал доктор Меркер. – Однако можете быть уверены, что через минуту после ее смерти я произведу вскрытие черепной коробки. Безо всякого промедления…

– Будем надеяться, что к тому времени у нас не будет шестой пациентки, – мрачно проговорил Тинь. – Тогда нам все же придется поставить общественность в известность…

Той же ночью к доктору Меркеру заглянул доктор Ван Андзы. Он был в отлично сшитом смокинге, шелковой рубашке с рюшками и в узких лакированных штиблетах. На безымянном пальце левой руки блестел перстень с крупным бриллиантом.

– Она все еще жива! – удивился он при взгляде на больную. – Неужели ваши переливания все-таки действуют?

– Распад идет по возрастающей. Сейчас она спит, но мне все же удалось привести ее в чувство.

– Привести в чувство? – еще больше удивился доктор Ван.

– Да, все утро с ней можно было разговаривать…

– Разговаривать?

– Именно так. Мы с ней беседовали примерно час. – Это было ложью, но доктора Меркера бесило высокомерие доктора Вана.

– Просто не верится! – Доктор Ван снял свои золотые часы и принялся протирать стекло, будто они вдруг запотели. Близоруко помаргивая, посмотрел на доктора Меркера. – Она в самом деле что-то сказала?

– А почему вы сомневаетесь, уважаемый коллега?

– Четверо больных до этого молчали как немые…

– Она упомянула о некоем Ио… – небрежно бросил доктор Меркер.

Доктор Ван прищурился и снова внимательно на него посмотрел.

– Ио? Кто он?

– Пусть это будет моей маленькой тайной, – ловко уклонился от ответа доктор Меркер.

– Поздравляю вас! – Бросив прощальный взгляд на спящую больную, он направился к двери. – Могу ли я предложить вам свою помощь, коллега?

– Какую?

– Я мог бы несколько раз подменить вас на ночных дежурствах.

– А это вашей работе в больнице «Вонг Ва» не повредит?

– В настоящий момент нет. Из отпуска вернулись два ведущих врача. Так что я могу перевести дух. Сами видите. – Он с улыбкой провел рукой по смокингу. – Собрался на симфонический концерт в «Виктории». Неделю назад я бы никак не выкроил время. Был бетховенский вечер. Я обожаю Бетховена!.. Так чем я могу быть вам полезен?

– Поговорим еще, доктор Ван. – Меркер снова сел за маленький столик рядом с кроватью и повернул настольную лампу к стене. – Я прочел ваши отчеты о вскрытиях. Очень подробные. Безукоризненные!

– Благодарю.

– Но у меня возникло несколько вопросов.

– Готов ответить на них в любое время. – Ван Андзы стоял в дверях.

– Сделайте одолжение. В двадцать часов. Вот будет хорошо! Смогу после долгого перерыва насладиться ужином в «Гадди».

– А я заехал к вам прямо из «Пенинсула-хотел». После музыки Бетховена захотелось выпить по бокалу шампанского.

– Которого наш знаменитый композитор терпеть не мог!.. Да, да почему вы в ваших отчетах ни разу не упомянули о мозговой деятельности?

– Потому что они умирали от болезни печени! – гораздо прохладнее, чем минуту назад, проговорил Ван. – Не станете же вы при эмболии вскрывать слепую кишку.

– Вы совершенно правы. – Доктор Меркер дружелюбно помахал рукой на прощанье: – Спокойной вам ночи, уважаемый коллега!

Ван Андзы на приветствие не ответил и тихонько прикрыл за собой дверь. Перед деревянными стеллажами, перегораживавшими коридор, в плетеном кресле подремывал солдат. Когда доктор Ван проходил мимо, тот прикоснулся двумя пальцами к козырьку фуражки. Охраны потребовал комиссар Тинь; врачи военного госпиталя сочли эту меру обыкновенной блажью; но Тинь получил от губернатора особые полномочия. Этого вполне достаточно: в подобных ситуациях армия лишних вопросов не задает.